user - Раса и мировоззрение

И целесообразность органических существ, из которых Кант вывел свое понятие целей природы, может быть понята как соответствующая механизму природы не иначе как в отношении к сохранению расы. Это следует из принципа отбора. Предварительные разработки Канта при их последовательном развитии должны, таким образом, привести к нашей расовой этике.

Иным путем к сходным взглядам пришел Шопенгауэр: «Глубочайшей сутыо каждого животного, а также человека является вид, к которому они принадлежат. Именно в нем, а не в индивидуальности коренится столь могучая воля к жизни». «В соответствии с этим природа, свободная от каких- либо индивидуальных иллюзий, так заботится о сохранении рода и так безразлична к гибели индивидуумов: последние для нее всегда только средство, но не цель». «Тот, кто идет на смерть за свое Отечество, свободен от иллюзии, ограничивающей бытие собственной персоной. Он продлевает свою суть на своих соотечественников, в которых он продолжает жить, и на грядущие поколения, ради которых он действовал, причем смерть для него это моргание глаза, не прерывающее зрение». Сходство с вышеупомянутым учением Фихте, с философией которого тесно связано и учение о воле Шопенгауэра, несомненно. В ту великую эпоху немецкого философского идеализма уходит своими корнями и расовая этика. Тому же учит и основатель немецкой расовой гигиены Альфред Плстц: повсюду, где «этик ищет расположенную вне личности, не трансцендентную опорную точку человеческих действий, где политик борется за основные жизненные интересы, конечным объектом, сознательно или бессознательно, всегда является органическое целое жизни, представленное расой».

Таким образом, конечный идеал недоказуем. Доказательство сталкивает его с трона, т. к. делает зависимым от других предпосылок. Требование доказательств проистекает из переоценки разума и логики. Ксли высшее благо можно доказать, то тем самым логика ставится еще выше и сама превращается в высшую ценность, что также лишь предполагается, но нс доказано.

Сходным образом обстоит дело с этическим критерием ценностей. Вне пашей воли к ценностям понятие ценности теряет свое значение. Звезды нашей судьбы - внутри нас. Обоснование нашего высшего идеала - в нашей собственной сущности. Этика призвана лишь внедрить в сознание ту цель, в которой наша сущность найдет свое единство, а наша воля к ценности - свое осуществление.

Мы находим удовлетворение в защите нашей расы. Пусть это назовут эгоизмом, это нас не пугает. Тот, кто в труде для своей расы находит свою подлинную выгоду, в жизни ради нее - свое счастье (а если надо будет - и в смерти), отличается самолюбием, но он любит не свое, в высшее Я. В этом смысле идеал расы нс следует противопоставлять идеалу личности, наоборот, он может наполнить содержанием идеал личности, сам по себе пустой. Нет подлинной личности без путеводной звезды в виде высшей нравственной цели.

Как для счастья отдельных людей, так и для всеобщего счастья постоянной основой служит здоровье расы. Выродившийся народ неизбежно несчастен, даже обладая всеми сокровищами мира. Так что и расовая гигиена служит общему счастью. Но нс раса нам нужна ради счастья, а счастье ради расы.

Так же относимся мы и к культуре. Что бы ни понимать иод культурой, у нее есть носители. Культура, которая губит расу, это нс культура. Расовая гигиена это одновременно в высшей степени культурная работа. Только нездоровая и внутренне противоречивая культура может противостоять идеалу расы.

Смысл как культуре, так и истории придает только расовый идеал. Только в той мерс, в какой мы являемся потомками наших предков, для нас существует связь времен. Любая история это расовая история, потому что любая история должна ориентироваться на высшую этическую ценность.

Только как расовая история она обретает жизнь, значение и силу на будущее. Только в таком виде она может воодушевить молодежь. Без связи с высшим идеалом она мертвая, незаконченная работа.

Таким образом, для пас все проистекает из идеала расы - культура, развитие, личность, счастье, спасение - и все возвращается к нему. В нем мы находим единство пашей сути, единство жизни, немецкое единство в высшем смысле слова. В высшей ценности ист места компромиссам. Этический идеал требует от нас, чтобы мы поставили на службу ему всю свою жизнь. И ради расового идеала, действительно, стоит жить. Начиная каждое дело, мы должны спрашивать себя: На благо ли это пашей расе? и йотом принимать решение. Нс нужно проявлять это внешне или в мелочах. Только фанатизм и тщеславие мелочно непреклонны. Расовая этика не требует биться головой об стену. Перед тиранами и тираническими массами внешне склоняются: иное было бы глупостью или безумием. Не пойдет на благо расы, если кто-нибудь погубит себя и свою ссмыо. Не каждый может или должен становиться мучеником. Нужно повседневно выполнять свой долг перед семьей и перед государством. Каждый может приносить пользу расе на своем месте иным способом... Я нс хочу сказать, что мораль для мужчины и женщины должна быть различной. Конечная цель одна и та же, по средства служения ей у обоих полов различны, они вообще у каждого человека свои. Схематичная одинаковость морали для всех людей - только наивное требование индивидуалистической теории.

Расовая этика родилась не сегодня и не вчера. Никакие новые ценности здесь не провозглашаются. Наш идеал имеет историческую связь с самыми жизненно важными ценностями наших предков. Поэтому нс все ценности нужно переоценивать. Органическая способность давать оценки никогда нс отмирает окончательно, пи один народ не может без нее жить. Во все времена многочисленные воззрения и учреждения бессознательно служили расе. Но в нашей жизни и культуре царят внутренние разногласия, хотя многие уже снова обрели единство. Сотни тысяч честных людей из всех сословий чувствуют то же, что и мы, хотя еще нечетко осознают свои чувства. Но до миллионов идею расы еще предстоит донести.

Новое немецкое мировоззрение должно придти из народа. Официальные философы бросили нас на произвол судьбы.

Этики, исследовав оценки всех времен и народов, забыли о современности и будущем... Так этика утратила связь с жизнью. Учителя и философы неохотно говорят об этике. В роли знаменитых этиков выступают болтливые фантазеры и темные люди, а лучшие ученые стали скептиками, сомневающимися в ценностях вообще...

В области этики сегодня царят трусость и инертность. Нельзя сказать, что наши современники лишены смелости и энергичности. Наоборот, непрерывная гонка в практической жизни - признак нашего времени и никогда столько людей не рисковало бесстрашно своей жизнью. Но люди разучились быть смелыми в духовной области. Идеалы привыкли описывать такими общими и неопределенными словами, что трудно осознать ту важную цель, которая могла бы придать смысл нравственному сознанию. Того, кто имеет серьезные этические убеждении и хочет жить в соответствии с идеалом, считают эксцентричным и смешным. Этике учат в школе, по это ни к чему нс обязывает. Люди охотно играют в скептиков, что должно свидетельствовать об отсутствии у них предрассудков... По великие скептики прошлого строго относились к формам поведения людей в обществе, к ритуалам. Люди руководствуются нс только житейской мудростью, но и тем, что «все» так делают, нс задумываясь над тем, что речь идет о нравственных убеждениях. Их считают высокой материей и погрязают в мелочах, не пытаясь искать за ними целое. Я не презираю привычные формы поведения, по это лишь эрзац удовлетворения моральных потребностей, нельзя забывать о более высоком, о высшей цели, без которой все отдельные ценности нс имеют смысла. О единой культуре можно говорить лишь тогда, когда форма и содержание жизни служат высшему идеалу. С этой этической точки зрения можно сказать, что немецкий парод во время войны имел более высокую культуру, чем до нее, хотя тс, кто привык судить о культуре по внешним проявлениям, жалуются па упадок культуры. Нели мы понимаем под культурой оформление личной, общественной и духовной жизни согласно этическому идеалу, то нс может быть сомнения, что немецкая культура выше англо-французской цивилизации. Но и сегодня еще ист подлинной немецкой культуры в высшем смысле слова. Слишком много в ней недостатков, противоречий, отсутствует единство, хотя как в старое, так и в повое время немецкой культуре было па кого ориентироваться. Коперник и Кеплер, Кант и Шиллер, Роберт Майер и Гельмгольц, Бисмарк и Ницше были возможны только в Германии. И мировая война была великим обетованием для немецкой культуры. Но выполнение этого обета мы можем ожидать лишь в будущем. Немецкий народ должен осознать свою собственную суть и в корнях своего бытия найти свое единство и в духовном смысле. Для этой немецкой культуры будущего воистину пророческое значение обретают некоторые слова Ницше. Написанные несколько десятилетий назад, они звучат сегодня злободневней, чем когда-либо: