user - Раса и мировоззрение

Когда Ганс /Дункер в своем докладе «Биология народного тела» дал определение: «Парод это историческое понятие, обозначающее группу людей, которые чувствуют себя связанными своей историей и культурой», он опирался не на биологическое понятие народа, а на то, которое унаследовано от романтизма. Первая настоящая дискуссия о понятии народа состоялась именно в эпоху романтизма и с тех нор дело не сдвинулось с места. То, что некогда говорили Мезер, Гердер, Гете, Фихте, Ян, Арндт, Риль и другие, при всех их заслугах, никоим образом нс проясняет вопрос, чем для нас фактически является сегодня народ при наших современных ясных и конкретных биологических знаниях.

11срвым, кто в свое время открыл понятие народа в противовес лозунгам равенства Французской революции, французскому же умению о государстве, основанному на теории среды, и космополитическому спиритуализму церкви, был Гердер. В 1769 году он первым употребил выражение «душа парода». Кеферштейп пишет в журнале «Фолькешнигель», 1938, № 1: «Гердер в этой первой философии истории привлек внимание и к индивидуальности тех народов, к которым история до тех пор нс проявляла особого интереса, потому что идеи христианства и Просвещения были возведены в разряд абсолютно обязательных критериев, поэтому на историческую сущность этих пародов не обращали внимания».

Гердер уже в молодости понимал, что два «полюса» парода - мы сегодня сказали бы «два компонента» - это природа и история.

К сожалению, в наше время многие отклонились от того правильного пути, который инстинктивно нащупывал Гердер, в ту или иную крайность и соответственно зашли в тупик.

Определение Гердера гласило: «Парод это природное растение и семья с несколькими ветвями».

Под влиянием Гердера многие высказывались по проблеме народа. Так Адам Мюллер (1808) говорил в своей 4-й лекции об элементах государственного искусства: «11арод это возвышенная общность длинного ряда прошлых, нынешних и будущих поколений, которые все взаимосвязаны великой внутренней связью жизни и смерти, и каждое из которых, а в каждом из них - каждый индивидуум является порукой общей связи; какая прекрасная и бессмертная (!) общность открывается глазам и чувствам в общем языке, в общих обычаях и законах, в тысяче учреждений, во многих особо способствовавших связи времен давно процветающих семьях, наконец, в бессмертной семье монарха».

Как видим, для этого ученого эпохи романтизма народ и его правящий слой составляли одно, тогда как многие его современники называли собственно пародом лишь простой парод, поэтому сегодня Зомбарт и другие вынуждены вводить понятия «государственный народ» и «основной народ». Но этот основной парод проявляет себя лишь тогда, когда руководящие слои настолько подвергаются чужеземному влиянию, что становятся чужими для собственного народа. Эта тенденция может привести к порче народного характера, особенно если она усугубляется смешением. И с биологической точки зрения правильно, что круги, отличающиеся низкопоклонством перед заграницей, народ чисто эмоционально нс воспринимает как своих. Именно по этой причине определение Гердера, указывающее на оба фактора, народный наследственный мир (изначальную природу) и народную среду (исторический феномен), не было в свое время признано в Германии и применялось только к таким народам, как латыши, тогда не имевшие государства. Кеферштейн пишет по этому поводу: «В Германии это понятие народа не было осознано во всей его полноте по многим причинам, прежде всего по той, что приобрел слишком большое значение и мешал чуждый народу образованный слой кабинетных ученых, мечтателей и рецензентов».

Большое значение Баух придает тому определению парода, которое дал Фихте в 8-й речи к немецкой нации (1808): «Вот более высокое значение слова «народ», приемлемое с точки зрения духовного мира вообще: Целое, которое состоит из живущих вместе в обществе и постоянно воспроизводящих себя естественно и духовно людей, которое подчиняется особым законам развития божественного начала. Совокупность этих особых законов и есть то, что и в вечном мире, и в нашем, преходящем, соединяет это множество в естественное и самодовлеющее целое».

В этих словах Фихте много общего с нашими воззрениями. Но у всех этих представителей эпохи романтизма фо! юм их определений является нечто таинственное, беспричинное, сверхнародное, говоря современным языком, неестественное и не биологическое. Это лишь констатация факта, а нс оценка, так было бы несправедливо требовать от той эпохи биологических знаний, которых она нс могла иметь, так как Мендель, Гальтон и Геккель жили позже. Но Редель прав: «Для Гердера народ - произведение природы, подобное растению, для Фихте - духовное начало, для Адама Мюллера - государственный теологический порядок. Гердер рассматривает его в его связанной с живой природой сущности, Фихте познает его в процессе мышления, Адам Мюллер - через логико-диалектическую догму католической церкви».

«Но для всех для них смысл народа нс в его жизни и истории, он привносится извне. Его ценность определяется тем, как он выполняет задачу, поставленную перед ним космическим, божественным началом». Эта нота явственно звучит у Фихте... Редель справедливо указывает на связь между «духом народа» романтиков Шлегелн, Новалиса и Герреса и учением о «духе про

странства» Меллера ван ден Брука (см. его книгу «Итальянская красота» и сборник статей «Право молодых народов»), Редель прав и тогда, когда он связывает «морфологию культуры» О. Шпенглера с этой линией, для которой характерно незнание биологии. Я процитирую резюме Ределя, которое и я не мог бы сформулировать лучше: «Шпенглер, Меллер и национал- социализм едины в отрицании идеи «прогресса человечества»... Но если смысл мировой истории нс в прогрессе, то тогда в чем?.. Мы этого пс знаем! - отвечают Меллер и Шпенглер. Космологические начала таинственным образом влияют па наше бытие, но их сущность и их смысл навсегда останутся для нас закрытыми. Может быть, их смысл и есть смысл истории?.. Мы же отвечаем так: Жизнь народов сама но себе имеет смысл, и расовый вопрос - ключ, который делает для нас доступными конечные взаимосвязи их истории». 11о чем должен быть парод для нас, в отличие от исторических романтиков, от Гсрдсра до его современных эпигонов, Шпенглера и Меллера ван ден Брука, Редель, к сожалению, тоже пс говорит. Даже у первых борцов за немецкую нацию - я имею в виду Арндта и Яна - при всей актуальности их наследия и удивительном для той эпохи расовом подходе, особенно у Япа, ист удовлетворительного понятия народа. Эрнст Мориц Арндт пас разочаровывает: «Все, что люди одного языка имеют общего в правах, жизни, делах, науках и искусствах... называется пародом». Или: «На вопрос, каковы естественные границы народа? я отвечаю: «Единственная действительная естественная граница - язык». Столь же мало удовлетворяет нас Фридрих Людвиг Ян, когда говорит: «Что такое народ?.. Ни общее отечество, пи гражданство, ни происхождение, пи язык, ни религия - ничто в отдельности НС даст права называться пародом, только все вместе, если еще добавить душу». Мы поступили бы сегодня в его духе, если бы сказали не «душа», а «воля». Но мы знаем, что и воля обусловлена наследственными задатками и средой.