Ларс Свендсен - Философия философии

Занимаясь философией, мы уже занимаем некую позицию, то есть смотрим на вопрос под определенным углом. Мы предполагаем, что занятая нами позиция наиболее разумна. Последователь метафилософского монизма утверждает, что его позиция универсальна. В то же время плюралист заявляет, что существует бесконечное многообразие точек зрения, соответствующих различным нормам рациональности, и что нет такой высшей, нейтральной нормы, которая была бы рациональнее всех остальных. Если мы хотим доказать, что одна концепция рациональности лучше другой, можно пойти двумя путями: (1) дать рациональное обоснование, что выбранная нами концепция является оптимальной, либо (2) дать внерациональное обоснование, что наша концепция рациональности является оптимальной. Оба пути проблематичны. Путь (2) предполагает отсылку к той или иной внерациональной причине – например, ницшеанская «польза для жизни». Но если спросить последователя Ницше, почему польза является решающим фактором, мы тем самым потребуем дать рациональное обоснование. В конечном счете этому ницшеанцу придется заявить, что иметь то или иное представление рационально, поскольку это полезно для жизни. Таким образом, мы вернемся в исходную точку.

Давайте обозначим адепта первого пути как «просветительского философа». Он может показать, почему принятие той или иной концепции рациональности рационально, но у него в распоряжении будут, судя по всему, только ресурсы той самой концепции, в пользу которой он приводит аргументы. Это значит, что «просветительский философ» будет заниматься так называемым «предвосхищением основания» (когда в качестве аргумента принимается то, что еще следует доказать), которое, скорее всего, не входит в принятую им концепцию рациональности, и как следствие он будет противоречить сам себе. Проблему можно решить, допустив «предвосхищение основания» в свою концепцию, но тем самым мы даем всем остальным карт-бланш на аналогичное действие и снова возвращаемся в исходную точку, где имеется множество различных концепций и нет очевидных критериев, позволяющих предпочесть одну из них другой.

Бытует мнение, что все наши представления должны быть доказуемы или как минимум иметь какое-то обоснование. Представление, которое невозможно доказать или обосновать, не считается рациональным. Но в таком случае мы все нерациональны. Требование обоснования вполне уместно, но обосновать можно далеко не все по той простой причине, что мы могли бы потребовать обоснование для любого обоснования, а затем обоснование для нового обоснования, и так до бесконечности. В какой момент нужно прервать эту цепочку обоснований? Мы оказываемся заложниками ситуации, которую Ханс Альберт назвал «трилеммой Мюнхгаузена». Впервые она была сформулирована еще эллинским философом Агриппой: мы можем либо (1) прервать цепочку обоснований в любом месте, либо (2) продолжать регресс в бесконечность, либо (3) ходить по логическому кругу. Предпринимались попытки разрешить эту трилемму при помощи так называемых трансцендентальных аргументов, существующих в нескольких вариантах, но надежность этих аргументов вызывает сомнения.

Рациональность человека проявляется во множестве конкретных и абстрактных видов деятельности. Для философии одним из важнейших видов рациональной деятельности всегда была аргументация. В ходе исторического развития эта деятельность не раз претерпевала изменения, в разные эпохи считались приемлемыми или неприемлемыми очень разные типы аргументов. Так, средневековый философ Ансельм Кентерберийский вел дискуссию о том, как возможно спасение не только современников Христа, но и последующих поколений, которая совершенно неактуальна в наши дни. Ансельм решает поставленную проблему, указывая на тот факт, что после изгнания Люцифера и его приспешников (численность которых составляла около трети всех ангелов) на небесах освободилось очень много места и это место необходимо заполнить, чтобы восстановить равновесие. Его способ аргументации был вполне уместен для той эпохи, но сегодня кажется не слишком убедительным, хотя некоторые религиозные секты до сих пор мыслят приблизительно в таком ключе. Причина, по которой меняется способ аргументации, заключается отчасти в том, что на многие аргументы, казавшиеся убедительными раньше, находятся не менее убедительные контраргументы. Велико искушение воспринимать этот процесс как путь прогресса, подводящий нас все ближе к правильному пониманию рациональности.

Однако здесь возникает проблема несоизмеримости. Эту проблему практически одновременно обозначили Томас Кун и Пол Фейерабенд около 1960 года, но проблески осознания ее встречаются еще у досократиков. В двух словах: проблема заключается в том, что не существует нейтральной позиции, с которой можно было бы оценить рациональность различных аргументов и теорий. Приводя аргументы в пользу собственной парадигмы или перспективы, мы пользуемся ею же, а следовательно, нет никакого объективного способа разрешить соперничество между различными концепциями. Не существует нейтральных позиций, чувственного опыта, фактов и т. д., независимых от точки зрения наблюдателя или теории, в рамках которой он действует. Другими словами, не существует универсальной точки зрения на мир, которую можно было бы принять за архимедову точку опоры. В отсутствие такой универсальной точки опоры можно говорить только об относительной оценке, а любая относительная оценка предполагает границы, не обязательно совпадающие с границами той парадигмы, которая подвергается оценке. Для наших целей важно понять, что оценка некоторого аргумента как плохого или хорошего будет зависеть от точки зрения, на которой мы стоим. В тех случаях, когда все участники ситуации согласны относительно того, какие аргументы следует считать хорошими, а какие плохими, мы можем определить «рациональное» при помощи «лучшего» аргумента. Именно так обычно и происходит аргументация, поскольку все мы воспитаны в одних и тех же общественных рамках и усвоили примерно одинаковые правила аргументации. Но когда стороны не так единодушны, сразу же возникают серьезные проблемы, поскольку мы больше не можем принимать «хорошие» и «плохие» аргументы как данность, а следовательно, не можем определить, что считать рациональным.

Ницше пишет, что рациональное мышление есть не что иное, как толкование, основанное на схеме, которую трудно опровергнуть. Он также отмечает, что любой философ в своей деятельности доходит до такой точки, когда на сцену выходят его убеждения. В современной философии принято говорить не об убеждениях, а об интуиции, то есть о фундаментальных представлениях, что нечто должно быть таким или иным, но смысл тот же. Философия в значительной степени строится на интуитивных представлениях, которые либо вступают в противоречие, либо согласуются друг с другом. Когда интуитивные представления слишком разнятся, нам трудно вести конструктивную дискуссию. По мнению Ницше, существуют только индивидуальные позиции, и он утверждает, что «объективность» – это не что иное, как наблюдение явлений с множества различных индивидуальных позиций. Стандартное возражение против его позиции таково: если перспективизм верен, то он является лишь одной из многих возможных перспектив, а в таком случае он верен не больше, чем любая другая перспектива. Впрочем, это возражение не слишком опасно. Любой последователь перспективизма согласен признать, что перспективизм сам является перспективой, наравне с другими, но это ничего не говорит о его истинности или ложности. Чтобы оценить, насколько перспективизм верен, целесообразен и т. п., необходимо сравнить его с конкурентами и доказать, что как минимум одна из альтернатив лучше преспективизма. А до тех пор, пока это не доказано, критика не наносит перспективизму заметного ущерба.