Юлиус Эвола - Восстаие против современного мира

В этой главе мы рассмотрели инициацию в связи с практической функцией царской власти, в том числе и видимой. Мы также упомянули случаи, в которых инициатическое достоинство отделяется от соответствующей функции, или, лучше сказать, в которых эта функция отделяется от инициатического достоинства, секуляризируясь и приобретая лишь военный или политический характер. Однако инициация также должна рассматриваться как независимая категория мира Традиции, не обязательно связанная с выполнением видимой функции в центре общества. Инициация (высокоуровневая инициация, а не инициация, связанная с кастами, а также с традиционными профессиями и различными гильдиями ремесленников) сама по себе означает действие, которое определяет онтологическую трансформацию человека. Она создала инициатические цепи, часто невидимые и тайные, сохранявшие то же самое духовное влияние и «внутреннюю доктрину», превосходящую экзотерические и религиозные формы исторической традиции. [230] [230] Для определения особой природы инициатической реализации см.J. Evola, Über das Initiatische II Antaios , n. 2, 1964. Это эссе вошло в книгу L'Arco et la clava , Roma, 1968. Есть даже примеры, в которых прошедший инициацию обладал этим явственным свойством [231] [231] То есть невидимостью, тайным характером — прим. перев . в нормальной цивилизации, то есть еще до вырождения и внутреннего раскола традиционного единства. Это свойство стало обязательным и вездесущим в более поздние времена, особенно в Европе, из-за инволюционных процессов, которые привели как к организации современного мира, так и к пришествию христианства (отсюда чисто инициатический характер герметического rex , розенкрейцерского императора, и так далее).

Если в личности посвященного в сан царя определенным образом восстанавливается синтез двух властей, оказывается весьма ясной природа существующих при любом нормальном общественном порядке иерархических отношений между царями и жреческой кастой или церковью, являющейся просто посредником в передаче сверхъестественных влияний: царский сан обладает первенством перед священническим , как символически солнце обладает первенством перед луной, а мужчина —перед женщиной. В определенном смысле это то же самое традиционно признаваемое первенство одновременно священнического и царского сана Мелхидесека, проводившего жертвоприношения именем Всевышнего, бога Победы («Бог Всевышний, Который предал врагов твоих в руки твои», Быт , XIV, 20), перед священническим достоинством Авраама. Как уже говорилось, средневековые апологеты гибеллинского идеала иногда обращались к символу Мелхиседека, отстаивая перед церковью сверхъестественное право и достоинство монархии [232] [232] В Средние века загадочная фигура «царя-пресвитера Иоанна» в определенном смысле повторяла фигуру Мелхиседека, также будучи связана с идеей о высшем центре мира. Существует легенда, согласно которой пресвитер Иоанн послал «Фридриху» «кожу саламандры, свежую воду и кольцо, дарующее победу и невидимость» (А. Graf, Roma , cit., vol. Π, p. 467); эта легенда вызывает смутное ощущение взаимосвязи средневековой имперской власти с некоторым видом передачи властных полномочий из этого центра. .

Но даже при обращении к совершенно традиционным цивилизациям можно вспомнить арийские —точнее, индоарийские —тексты, чтобы указать, что даже в цивилизации, кажущейся по своему характеру жреческой, в большой степени сохранялось представление о правильном отношении между этими двумя достоинствами. В этих текстах, которые мы уже цитировали, сказано, что род воинских божеств возник из Брахмана как высшая и более совершенная форма, чем сам Брахман: «Поэтому нет ничего выше воинской аристократии —кшатриев, и жрецы —брахманы —почитают воина, когда происходит посвящение царя в сан» [233] [233] Брихадараньяка-упанишада , I, iv, 11; см. также Шатапатха-брахмана ,XIV, iv, 2,23-27. .

В том же тексте жреческая каста, приравненная к Брахману —понятому здесь безлично, по аналогии с тем, что в христианстве считается влиянием Святого Духа —является хранительницей, связанной с фигурой матери или материнским лоном ( йони ) по отношению к воинской или царской касте. И это имеет особое значение. Царский тип представлен здесь в соответствии со своей ценностью мужского принципа, который превосходит, индивидуализирует, подчиняет и «триумфально» правит духовной силой, представляемой в образе матери и женщины. Мы уже указывали на древние традиции, связанные с царским саном, обретение которого происходит из-за брака с божественной женщиной, часто изображаемой как мать (переход к символу инцеста —отсюда египетскому фараону, в более широком контексте, давался титул «бык своей матери», о котором уже говорилось). И мы вновь приходим к тому же самому. Таким образом, даже когда обряд посвящения в сан считался необходимым, тем самым вовсе не устанавливалось и не признавалось подчинение царя священнической касте. После того, как исчезла раса существ, которые по своей природе были чем-то большим, чем просто людьми, царь до своего посвящения был просто «воином» —при условии, что он сам поднялся до чего-то высшего иными средствами. [234] [234] В той же индийской традиции существует множество примеров царей, которые уже обладают духовным знанием, высшим по отношению к знанию брахманов, или в итоге добиваются его. Например, таков случай царя Джайвали, чье знание не было превзойдено ни одним жрецом: оно было заповедано только для воинской касты, чтобы «власть над всеми местами принадлежала в это время [только] кшатриям» ( Шатапатха-брахмана , XIV, ix, 1, 11). В том же тексте (XI, vi, 2, 10; см. Бхагавад-гита , III, 20) говорится также о случае, когда царь Джанака путем аскезы достиг духовного совершенства; он же учит брахмана Яджнавалкью доктрине о трансцендентном «Я» (см. Брихадаранъяка-упанишада , IV, iii, 1 и далее). Но в обряде посвящения царь не получает, а принимает власть, которую жреческий класс не обладает, а хранит; эта власть при этом переходит в «высшую форму», которой она не обладала ранее. Также в этом действии мужское и воинское качество посвящаемого освобождается и поднимается на высший уровень, [235] [235] Хотя при царском посвящении ( раджасурья ) используются те же формулы, что и при посвящении брахманов ( Панчавинша-брахмана , XVIII, 10, 8), оно должно проводиться над кшатриями. Именно те качества, которыми обладают аристократ и воин —а не жрец в узком смысле —и которые, будучи интегрированными в сакральное, воспроизводят «солнечную» вершину духовности, являются основой того уже обсуждавшегося факта, что в высших традициях жрецы в высшем смысле этого слова избирались только из аристократических семей; и только для них было возможно посвящение и передача традиционного знания. действуя затем в качестве оси или полюса священной силы. Именно поэтому выполняющий обряд жрец должен «почтить» царя, которого он посвятил в сан, в то время как последний, согласно тексту, должен относиться к брахману как к матери. Хотя в «Законах Ману» и утверждается приоритет брахманов, последние сравниваются с водой и камнем, в то время как кшатрии —с огнем и железом; признается, что «без брахмана не преуспевает кшатрий, без кшатрия не процветает брахман», а также «брахман считается корнем дхармы, кшатрий — ее вершиной » [236] [236] Законы Ману , Χ, 321-322; XI, 83-84. .