Эмиль Дюркгейм - Моральное воспитание

Таким образом, история демонстрирует, какими серьезными практическими издержками чревата эта особенность французского духа. С нашей светской точки зрения опасность особенно велика, и необходимость бороться с ней носит насущный характер. Не будем забывать, что мы сможем установить светскую мораль только в том случае, если сможем поставить перед индивидом цель, которая его превосходит, если сможем предоставить какой-то объект для той потребности в самоотдаче и самопожертвовании, которая является основой всякой моральной жизни. Если общество – не более чем видимость, и моральная реальность, следовательно, заканчивается на индивиде, то к чему последний сможет привязываться, чему посвящать себя, ради чего жертвовать собой? Для того чтобы почувствовать, что общество – это нечто иное, чем простая видимость, что, хотя оно и состоит исключительно из индивидов, оно тем не менее обладает собственной реальностью, что оно достойно того, чтобы его любить и ему служить, – для всего этого необходимо разрушить упрощенческий предрассудок. Необходимо прийти к пониманию или по крайней мере к ощущению того, что реальность вещей не измеряется степенью их простоты. Здесь мы имеем дело с таким состоянием ума, с которым необходимо сражаться прямо и решительно. Нужно привить ребенку ощущение реальной сложности вещей; и нужно, чтобы это ощущение в конце концов стало для него органическим, естественным, в каком-то смысле стало категорией его ума. Для этого, имея в виду практический интерес, необходимо осуществлять целую систему интеллектуального воспитания, и именно для этого воспитания может и должно вносить свой вклад преподавание элементарных основ наук; конечно, не столько математических, которые, наоборот, носят упрощенческий характер по своему принципу и методу, но физических и естественных. Безусловно, они могут дать ощущение сложности вещей только в том, что касается физического мира; но для того чтобы это ощущение могло распространиться на социальный мир, нужно сначала, чтобы оно было сформировано и обрело достаточные силу и устойчивость в отношении низших сфер природы. Здесь содержится необходимая пропедевтика, и именно в этом заключается морально-воспитательная роль наук.

Постараемся, однако, определить с большей точностью, какова должна быть эта роль.

Когда люди думают, что сложное – это чистая видимость, что основа явлений проста, то они тем самым также предполагают, что наука может осуществляться столь же простыми средствами. Ведь то, что просто, легко постижимо; мы можем создать себе о нем представление ясное, четкое, адекватное, полностью сходное с теми, что лежат в основании математических наук; и когда это представление получено, остается лишь извлечь из него путем рассуждения то, что в нем заключено, как это делает математик с целью получения научных истин. Упрощенчество поэтому не обходится без веры в абстрактный, рассуждающий разум. Здесь присутствует вера в то, что ум может извлечь науку из самого себя, как только сконструировал исходные понятия, которые имплицитно ее содержат. С этого момента нет никакой потребности в трудоемких и сложных методах, направленных на раскрытие тайн природы; в природе нет ничего такого таинственного, ничего смущающего наше мышление, поскольку она так же проста, как и оно. Когда рассеян туман, скрывающий эту простоту, все должно предстать перед нами в совершенно ясном виде. Эта тенденция настолько свойственна упрощенческому духу, что картезианство в целом есть не что иное, как попытка свести науку о мире к некой универсальной математике; и когда философы XVIII в. применили картезианские принципы к социальным явлениям, они задумали предпринятую ими новую науку как такую, которая может быть создана сразу, посредством определений и дедукций, без всякой необходимости прибегать к наблюдению, т. е. к истории. Бороться с духом упрощенчества, предотвращать его – значит поэтому предостеречь ребенка против этих конструкций и дедукций. Для этого необходимо постараться привить ему ощущение того, как работают науки о природе, показать ему, насколько тяжел труд, которого они требуют, насколько небыстрый характер и трудности их прогресса контрастируют с этими импровизациями. Допустим, мы говорим ему о том или ином открытии, например, об открытии законов распространения света. Вместо того чтобы давать ему его результаты целиком, лучше кратко представить ему его непростую историю; рассказать, как человечество пришло к этому открытию лишь в ходе разного рода экспериментов, проб, неудач; обратить внимание на последовательно сменявшие друг друга гипотезы, и чего каждая из них стоила; объяснить ему, что сами теперешние результаты носят лишь временный характер, что завтра, может быть, будет открыт новый факт, который поставит их под вопрос или по крайней мере заставит их изменить. Как истина никоим образом не может быть обнаружена одним махом, так же она не может в точности соответствовать достигнутому в данный момент уровню нашего мышления. Словом, надо дать почувствовать необходимость опыта, наблюдения, т. е. необходимость выйти за пределы нас самих, чтобы учиться в школе вещей, если мы хотим их знать и понимать. При этом условии ребенок придет к пониманию разрыва между простотой нашего ума и сложностью вещей, так как именно по мере того как люди отдавали себе отчет о существовании этого разрыва, они смогли также признать необходимость экспериментального метода. Экспериментальный метод – это рассуждающий разум, осознающий свои границы и отказывающийся от абсолютной власти, которую он первоначально себе приписывал.

Другой способ привить это же ощущение состоит в том, чтобы показать ребенку, что очень часто результат научного исследования совершенно отличен от того результата, которого ожидают, если полагаются только на рассуждение. Д’Аламбер развлекался тем, что формулировал некоторые физические законы, которые априори с очень большой вероятностью должны были казаться нам истинными и ложность которых мог доказать только опыт. Например: столбик барометра повышается, чтобы сообщить о дожде. На самом деле, когда должен пойти дождь, воздух больше насыщен парами, следовательно, становится более тяжелым; поэтому он заставляет подниматься ртутный столбик барометра. Зима – это время года, когда особенно часто выпадает град. В действительности, поскольку атмосфера холоднее зимой, то очевидно, что главным образом в это время года капли дождя должны замерзать до того, что затвердевают, проходя атмосферу (D’Alembert, par Joseph Bertrand, p. 17). Можно привести тысячу других примеров: это форма земли, это ее вращение вокруг солнца, концепция небесного свода и т. д. Во всех этих случаях рассуждающий разум учит не доверять самому себе, видя, к каким заблуждениям он приводит. Как часто может он склонять нас к отрицанию несомненных реальностей! Не надо бояться учить детей тому, что есть наблюдаемые факты, существование которых не вызывает сомнений и которые тем не менее так сильно задевают нашу привычную логику, что наша первая реакция – противопоставить им резкое и простое отрицание. То, как были встречены первоначальные открытия, касающиеся гипнотизма, в этом отношении особенно показательно.