Джеффри Николас - Дюна и философия: путь ментата

Двигаясь дальше, следует отметить, что Пол являлся примером сдержанности в личной жизни, предпочитая спартанские условия пустынных фрименов роскоши имперского двора. Он даже воздержался от тау-оргии фрименов (возможно также, что присутствие его матери в помещении повлияло на его решение). Он отчаянно храбр до такой степени, что в конечном счете, подобно Сократу, отказывается от страха смерти.

Так жил ли Пол достойной жизнью? Беря во внимание все сказанное, Сократ скорее всего ответил бы: нет. Сам Пол явно не считал, что его жизнь была хорошей. Все вокруг него желали обладать имперским троном, но Пол считал свою судьбу бременем и хотел избежать ее.

Довольно говорить о высшем сословии. Что насчет обычных людей, составляющих почти все население? Предоставляется ли им шанс прожить такую добродетельную жизнь, которую Сократ посчитал бы достойной? Нам не дано поближе посмотреть на жизнь в Империи, чтобы делать верные суждения о справедливости, сдержанности, мужестве и мудрости, точно так же, как и о воровстве, нечестности, предательстве или прелюбодеянии.

Нам удается посмотреть на жизнь простых людей в лице фрименов, и Сократ нашел бы многое восхитительным в их образе жизни, так же, как он восторгался суровостью жизни в древней Спарте. Экстремальная природа, окружавшая фрименов, заставляла их быть сдержанными, обходясь небольшим количеством воды и ничем больше. По словам Муад’Диба, «фримены превосходили всех в умении сдерживать себя и, ощутив желание, не спешить с его удовлетворением» («Дюна»). (Конечно, фримены временами проводили тау-оргию с наркотиками, сексом и танцами, и довольно сложно представить Сократа, поддерживающего такое поведение). Фримены известны своей храбростью, будучи даже более смелыми, чем бесстрашные сардаукары Шаддама IV. Они также связаны узами Ихван-Бедуина, воспринимая всех остальных фрименов как братьев и относясь к их обещаниям и дружбе серьезно. С другой стороны, по меркам древних греков, они прелюбодействовали, так как мужчины могли иногда брать несколько жен, как и поступил Стилгар.

Вслед за победой Пола и окончанием «Дюны» старые устои разрушились. Амбиции и алчность сменили сплоченность фрименов, а обширная Империя, основанная на несправедливости, заменила их сиетчи. Возможно ли, что вместо достойной жизни благосостояние и власть сделали их существование хуже, путем нанесения урона их моральному облику? Это может объяснить, почему Пол старательно стремился к традиционной жизни в пустыне и отвернулся от путей новой Империи Арракиса.

Во все временные периоды истории фрименов, Сократ критиковал бы их за чрезмерную уверенность в себе. Фримены, как правило, не подвергали сомнению мудрость традиций. Их религия – тщательно взращенная Бене Гессерит при помощи Миссионарии Протектива, – говорила им, какими должны быть вещи и какими они станут в будущем. Фримены принимали на веру такую установку, и только манипулируя их непоколебимой религиозной убежденностью, Пол смог стать Императором, лишь побуждая эту религию и заставив замолчать всех несогласных, Пол, Алия и Лето II смогли удержаться у власти.

Сократ в свою очередь считал, что людям стоит сомневаться во всем, в чем можно сомневаться, так как лучше понимать свою невежественность, чем думать, что знаешь того, чего не знаешь. Человек, понимающий свое невежество, ставит себя в положение, при котором он ищет правду, чтобы стать мудрее. Если бы фримены размышляли точно так же, тогда они были бы достаточно мудры, чтобы заметить манипуляцию над собой.

Ни Пол, ни Алия, ни Лето II не делали своей целью принести великую мудрость народам Арракиса. Если уж на то пошло, и человечеству в целом. Как революционер в «Дюне» и как диктатор в «Мессии Дюны», Пол хранил свои откровения и планы в секрете от общественности несмотря на то, что он решал судьбу человеческой расы. Он даже не раскрыл их перед фрименами, когда вел их на священную войну. В «Детях Дюны» он стал настолько скрытен, что посвятил свою жизнь странствованиям под личиной Проповедника из пустыни, оставляя загадочные послания, влияющие на политические события. Ни Алия, ни Лето II не взращивали мудрость в подконтрольных массах. Они прятали настоящую природу общества и истории, предпочитая циничную манипуляцию через религию, для распространения понимания. Сократ не смог бы одобрить невежественную жизнь заблудших людей и решил бы, что народы Арракиса живут недостойно.

Аристотель был учеником Платона, который в свою очередь был учеником Сократа. Подобно Сократу и Платону, Аристотель считал, что человек не может жить хорошо, если он не руководствуется добродетелью. Однако он отличался от них, считая, что одной добродетели недостаточно.

Аристотель в своей «Никомаховой этике» полагал, что лучшее существование для всего – это существование, в котором все хорошо функционирует. Например, наилучшее применение для ножа – это хорошо резать. Таким образом, по Аристотелю, крис-ножи фрименов существовали, правильно, потому что они были твердыми и острыми, а потому отлично выполняли свои функции. Подобно тому, что лучшим существованием крис-ножа было хорошее выполнение его функции, лучшее существование человека также состоит в выполнении своей функции наилучшим образом.

Аристотель говорит, что для определения функции чего-либо, мы должны понять, что оно делает лучше всего. Крис-нож режет вещи лучше, чем что-либо другое, поэтому мы говорим, что его функция – резать. Шай-Хулуд лучше всех производит Пряность, потому это должно быть его функцией. По мнению Аристотеля, человек лучше всего занимается размышлением, поэтому качественное мышление является функцией человека. Иными словами, жизнь, проводимая за качественным размышлением, заключает в себе достойную жизнь для человека. Из всех областей, в которых можно хорошо размышлять или рассуждать о чем-то, лучшей является политика, так как политика управляет использованием всех других функций. Фримены, возможно, качественно размышляли об ирригации, но Пол, который понимал политику, управлял ими.