Джеффри Николас - Дюна и философия: путь ментата

Феноменологическая философия соглашается с этим и подчеркивает, что человеческий способ бытия и мышления крайне отличается от машинного подражания: мы не можем заменить одно на другое без потери чего-то, что делает нас людьми. Слепо использовать экономическую формулу или экспертную компьютерную систему либо иметь гуру, которому безоговорочно доверяют, – значит делегировать часть своих умственных задач вовне себя. Передадим достаточно мыслительных процессов кому-то или чему-то другому – и мы опустошим себя. Не имеет значения свобода их политической системы, так как любая культура, которая безоговорочно следует за лидером или за любым планирующим инструментом, наукой или технологией, отдала часть своего фундаментального человеческого самоопределения.

ОТ: ДАР-ЭС-БАЛАТ II

ПОВОД И ДАТА: НЕИЗВЕСТНО

Леди Джессика – необычный человек. Испив последний вздох, превращенный в жидкость утопленного песчаного червя, она получила прижизненные воспоминания своих предшественников. Теперь она стала окончательным звеном неразрывной цепи сознания, которая тянется к первой сайядине Ракелле Берто-Анирул. Как только что посвященная Преподобная Мать Джессика могла вспомнить мысли всех тех, кто пережил спайсовую агонию. И ее предрожденная дочь, «Мерзость» Алия, разделила с ней это сомнительное удовольствие. Она тоже теперь владела той же памятью, которая тянулась от ее родителя до первой Преподобной Матери.

Джессика по вполне ясным причинам потрясена этим тяжелым испытанием. Однако некоторое утешение может настать от знания того, что тысячелетиями назад британский философ Джон Локк попробовал придать смысл ее положению. В своем «Опыте о человеческом разумении», Локк пытался понять, как именно память и сознание способствуют существованию человека. Согласно его теории о «самоидентичности», наша леди Джессика действительно была бы крайне необычным человеком. С благосклонностью Шай-Хулуда мы поймем почему.

Кто стал новым религиозным лидером на Арракисе? Суфир Хават, обращенный в рабство Хар-конненами, размышлял над этим вопросом. Атаки фрименов на Арракисе возросли, и они сплотились на клич «Муад’Диб». Суфир не смог бы догадаться и никогда бы не осмелился мечтать, что это был Пол Атрейдес, его самый способный ученик, который «делал барабаны из кожи своих врагов» (предположительно) и был известен как «Муад’Диб». Мессия фрименов – один и тот же человек, что и Пол Атрейдес. Пол Атрейдес идентичен Муад’Дибу. (Эта связь личностей не на шутку напугала Барона, когда он это выяснил.)

Связь личностей не пропадает со временем. Взрослый Пол «Даже его имя – убийственное слово» Муад’Диб также идентичен молодому сыну герцога Атрейдеса, который жил на Каладане ранее. Даже если годовалый Пол совсем не был похож на более позднего Пола-Императора, мы интуитивно считаем, что они были одним и тем же человеком. Когда Локк говорит о «самоидентичности», он исследует, почему человек должен соответствовать конкретно таким-то условиям, чтобы оставаться тем же человеком. В целом мы называем их «сохраняющими условиями», потому что они определяют то, что нужно для продолжения существования во времени.

Локк достаточно разумно считал, что у различных вещей различные сохраняющие условия. Некоторые вещи могут оставаться собой во времени, просто имея тот же атомный состав. Возьмем, к примеру, кольцо с печатью Атрейдесов: кольцо Лето оставалось таким же, как у Пола, пока оно было из такого же материала. Но такой подход не удовлетворяет все случаи идентичности. Обратим внимание на то, что Локк говорит о живых существах:

«В случае живых существ их идентичность зависит не от множества одинаковых частиц, а от чего-то другого. Для них изменение больших объемов материи меняет не идентичность: маленький червь, выросший в Шай-Хулуда, иногда толстого, иногда тощего, остается тем же червем…» (адаптировано из его «Опыта»).

Это совершенно верно, но что делает его тем же червем? Он может терять материю (производя меланжу) и набирать ее (поедая песчаный планктон), поэтому материя не важна. Локк думал о животных как о наборе органов, объединенных для выполнения определенных процессов, таких как дыхание и пищеварение. Пока организм продолжает выполнять свои функции: дыхание, перегонку крови и др., – животное остается тем же животным. Локк описывал постоянство этих процессов «участием во всеобщей жизни», которое включает в себя условия для сохранения животного.

В этой связи Локк считал бы то же самое правдивым и для сохранения идентичности робота. Очевидно, он не имел ни малейшего представления, какой фантастически сложной станет робототехника (он был потрясен брелоками от часов). И до какого-то момента это не важно, так как ко времени прибытия Атрейдесов на Арракис компьютеры были запрещены на протяжении десяти тысяч лет. Но в общем для Локка машины отличаются от животных лишь в одном отношении: им требуется мотивация «извне»: их нужно заводить, программировать и включать. Жизнь животного, с другой стороны, предположительно происходит «изнутри».

Таким образом, кольца, черви и роботы кажутся (вроде бы) бесхитростными, но как насчет людей? И что насчет личностей? Вопреки нашему обычному представлению, понятия «человек» и «личность», похоже, относятся к разным вещам. (Локк писал «мужчины» вместо «люди», но так как леди Джессика не страдала от повседневного женоненавистничества, то и мы не будем его привносить). Теперь о том, что касается человеческих сохраняющих условий: конечно, люди являются частью животного мира, так ведь? Homo sapiens , если быть точным. Человеческие органы структурированы в определенном порядке, и все, кроме строения тела, такое как разумность, становится неприменимым для «человеческого рода». Если, скажем, мы встретим кого-то, кто обладает интеллектом червя, но биологически построен похожим на нас, мы бы с большей вероятностью назвали его человеком (только слегка глуповатым). Но, если мы встретим человека из Гильдии, который будет настолько же разумным (или даже разумнее), как и мы, только у него будет плавающее, округлое тело и отвисший маленький рот, это удержит нас называть его человеком.