Александр Марков - Теории современного искусства

Есть еще одна важная проблема постколониальных исследований — наследие рабства: рабы создавали отдельные произведения искусства, прежде всего, архитектуру, и рабы же изображались, например, на сюжетных полотнах до самой отмены рабства в середине XIX века. Еще немецкий поэт-экспрессионист Готфрид Бенн обратил внимание на то, что в Афинах и в Спарте раб стоил примерно одинаково, но в Афинах были серебряные деньги, а в Спарте — металлические прутья: сумма, которая требовалась за раба, заполняла целую комнату. Поэтому в Афинах и создали изящное искусство: казна стала пониматься не просто как место, но как банк, откуда можно изымать средства для каких-то целей и мобильно их направлять на поддержку отдельных искусств, как можно направлять рабов на строительство каких-то сооружений. В Афинах стала возможна не только казна, но и статуя Зевса из золота и слоновой кости, казна-в-искусстве. Следует заметить, что такая эффектная статуя вполне вписывается в классическую риторическую культуру, в которой поразить воображение и значит убедить — как тиран Пи- систрат приехал на золотой повозке якобы богини Афины и граждане признали его власть. Поэтому наследие рабства — это не только этическая, но и практическая проблема: как правильно распоряжаться инвестициями в современное искусство, чтобы преодолеть любые намеки на злоупотребления чужим трудом.

Квир-теория, говоря о странном, обращена равно на актуальное и старое искусство, она включает в себя новое осмысление фигур идеологов классического искусства. Обсуждаются такие вопросы, например, как гомосексуальность Иоганна-Иоахима Винкельмана определяла его систему и его концепцию «классического». Лондонский музей Виктории и Альберта «квиризирует» Лондон, проводя особые экскурсии: например, про статую Самсона на входе в музей рассказывается, что ее подарил королю Иакову его предполагаемый любовник. Также целый ряд музеев Кембриджа проводит квир-экскурсии, в том числе музеи севера и зоологии, при этом спектр тем оказывается широк — от гомосексуального поведения пингвинов до того, как мужские союзы в Древней Греции определяли и сюжеты, и стиль античной вазописи. Нечеловеческие агенты здесь определяют скорее маршрут зрения. «Темная экология» Тимоти Мортона может быть представлена тогда и как квир-экология, так как в ней не может быть заранее данного субъекта с готовым набором идентификаторов. При этом надо сразу подчеркнуть, что квир- искусство не то же самое, что искусство гомосексуалов или транссексуалов: оно ведь существовало даже там, где гомосексуальные практики были криминализованы, как в СССР, скажем, в популярном фильме Э. Рязанова «Ирония судьбы, или с легким паром» звучали песни на стихи из лесбийского цикла М. Цветаевой «Подруга», исполнявшиеся всегда весьма квирной Аллой Пугачевой. ЛГБТК+- искусство всегда правозащитно, тогда как квир-искусство можно рассматривать как важный ресурс дискуссии.

Для понимания того, как работает квир-теория современного искусства, можно сначала обратиться к введению в квир-исследования Ирины Градинари, которое открывает вышедшую и в русском переводе ее антологию «Техника „косого взгляда 11: критика гетеронормативного порядка» (2015). Она ссылается прежде всего на квир- анализ Ив Кософски-Сэджвик, говорящей, что патриархальная идеология маскирует связь сексуальности и власти. Так, с патриархальных времен существует много мужских сообществ, которые обладают властью или претендуют на власть: армейские сослуживцы, футбольные фанаты, охотники, игроки в гольф и т. д. Они либо представляют собой ядро партий, либо уже взяли власть и пользуются ее привилегиями.

При этом такие сообщества обычно гомофобны: им важно отвести от себя подозрение в гомоэротизме, а следовательно, в злоупотреблении властью. Сэджвик рассмотрела, в частности, английский роман XVIII и XIX веков: в нем обычно выводится соперничество двух мужчин за женщину, и при этом обычно эти мужчины с симпатией и нежностью относятся друг к другу. Конечно, это не означает их гомосексуальности, мы ведь даже в страшном сне не сможем представить гомосексуальные отношения Онегина и Ленского. Но просто это сложное притяжение и отталкивание в любовном треугольнике и создает ту сложную систему, в которой важен и квир наравне с привычными отношениями.

Двумя страницами раньше Градинари вспомнила роман немецкого писателя Томаса Майнеке «Томбой» (1998), где главный герой, девочка-трансвестит Томбой с размытой гендерной идентификацией и ее такие же соседи по общежитию читают труды Джудит Батлер о том, что гендер — это конструкт, и тем самым самоопределяются. Здесь происходит то же, что было с пушкинской Татьяной, когда она читает дневник Онегина и узнает, что человек может быть полностью, а не частично притворщиком. Так и они, узнавая, что гендер полностью конструкт, на самом деле видят в себе реальные, а не сконструированные колебания гендерных признаков, и обретают уже не просто гендерную идентичность, а квир-идентичность.

Квир-теория разбирает случаи, как именно какой-то образ или явление в искусстве собирает вокруг себя квир-идентичность. Это может быть образ, странный сам по себе, но при этом серийный: например, Вацлав Нижинский, который стал образцом квира благодаря не столько «женственности» своих движений, которой на самом деле не было (природа его артистизма другая), сколько благодаря возможности изображать его достаточно изломанным и женственным, наследуя традициям декаданса. Это, например, Дэвид Боуи с его «космическим» образом, который позволил выстраивать квир-изображения инопланетян, у которых распределение гендеров и гендерная принадлежность может быть совсем другой — вплоть до инопланетянки Мии в советском фильме «Че рез тернии к звездам». Это образ святого Себастьяна, пронзенного стрелами, который служил в эпоху Возрождения оберегом от стрел чумы и который в квир-среде стал пониматься как образ мученика от СПИДа, отверженный и женственный, — здесь сошлись акцентирование тех черт юношей в ренессансной живописи, которые казались женственными (даже если художник не задумывал их таковыми), и идея ран как стигматов, проказы как стигмы, изгнания из общества, когда только Бог может исцелить человека.

ЛЕКЦИЯ 8 КАК ТЕОРИИ ЗАПУСТИЛИ СОВРЕМЕННЫЙ ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ПРОЦЕСС В нашей последней лекции мы поговорим о главном, как теория формировала практики современного искусства. Прежде всего, нам надо отрешиться опять от некоторых привычных установок, в частности, от деления искусства на течения и направления. В советской критике в свое время утвердилось деление всего развития искусства на направления, как более крупные единицы, и течения, как более мелкие единицы. Хотя и течения, и направления, и даже школы вполне можно охватить общим понятием стиля, такое деление требовалось советской критике, чтобы нейтрализовать модернизм, объявив его совокупностью разных «течений», таких как сюрреализм, кубизм и т. д. Тогда модернизм оказывался просто дробным в сравнении с твердыней социалистического реализма как правильного «направления», а уже само слово «направление» подразумевало идеологически выверенный вектор.