Паскаль Брюкнер - Недолговечная вечность: философия долголетия

И вот мы видим 30-летних молодых людей, которые ничуть не торопятся покинуть родительский дом (в том числе и по экономическим соображениям). Не говоря уже о тех юных исламских террористах, часто выросших без отцов, которые предлагают свои услуги кровавым деспотам, приказывающим им во имя Аллаха взять в руки оружие, продавать женщин в рабство и убивать, убивать без конца, чтобы попасть в их мусульманский рай. Прекрасный пример тотальной анархии, оборачивающейся максимальным порабощением. (Кто такой анархист? Это человек, испытывающий ностальгию по абсолютной власти, он кричит: «Ни Бога, ни хозяина!» — когда не в силах найти деспота, способного проломить ему башку.) Если говорить, что каждая возрастная категория отсчитывает свое начало от символической смерти предыдущей, то нынешние мальчишки и девчонки в большинстве своем такого преимущества были лишены. Именно в этом и состоит трагедия слишком либерального воспитания, основанного на абсолютном равноправии поколений: оно вовсе не является воспитанием. Прерывается связь между поколениями — подобно тому, как прерывается телефонная связь.

Вот недавний пример: выдвижение юной шведки, 16-летней Греты Тунберг, в героини борьбы против потепления климата. Она номинируется на Нобелевскую премию, ее принимают главы государств и папа римский, она увлекает за собой шлейф из десятков тысяч школьников, оплакивает нашу планету, ее озабоченное лицо в обрамлении косичек становится символом грядущей катастрофы. Но наша скандинавская пифия, помесь Пеппи Длинныйчулок с Жанной д’Арк, всего лишь повторяет то же, что уже долгие годы твердят средства массовой информации: что жизнь человечества близка к концу, что грядет апокалипсис. Это напоминает странную форму чревовещания: люди приходят в восторг, когда Грета и ее фолловеры высказывают те самые опасения, которые годами вдалбливались в головы им самим, и млеют от детской эхолалии, проще говоря — попугайничества. Маленькие повторюшки бранят нас, действуя по чьей-то указке, они преподносят нам хороший урок, о котором стоит задуматься. Ведь это не более чем медийная эхо-камера, и в детских речах мы слышим слова, которые кто-то произносит за них, проводя неуклонную обработку нашего сознания. Нигилизм с младенческим лицом напрямую вдохновляется сектами катастрофистов. Пропаганда страха вносит смятение в головы наших детей, которым день и ночь рисуют страшные картины, на которых Земля будет охвачена огнем, а мы станем жертвами разрушительных катаклизмов. Во имя праведной борьбы с нарушением климатического равновесия создаются целые поколения, растущие в состоянии паники и страха, лишенные беззаботного детства и юности.

Этот страх не мобилизует, а скорее парализует их. Утверждаемое равноправие всех возрастов не позволяет детям быть детьми и проживать свое детство. «Всемирная забастовка в защиту будущего» происходит в момент, когда юному поколению объясняют, что будущего у них нет, что глобальная катастрофа уже началась. И если тревога по поводу климатических изменений существует во всем мире, то болезнь конца света — чисто западное явление, много говорящее о нашей культуре.

Наша эпоха допускает единственно возможную связь поколений: пародирование друг друга. Мы обезьянничаем, подражая нашим детям, а они, в свою очередь, копируют нас самих. Когда взрослые грезят о беззаботной жизни подростков, то перед детьми встает тяжелая задача нести груз ответственности. Но эта ответственность продиктована специалистами по панике, запугивающими их вместо того чтобы помочь не бояться будущего. Пропаганда отчаяния и безнадежности приводит к опустошению в неокрепших мозгах, легко поддающихся чужому влиянию. Новые поколения, только вступающие в жизнь, теперь ждет не воспитание, но проклятие, пророчество их злосчастной судьбы.

Есть только одно преимущество в том, чтобы болеть молодыми или даже совсем юными: нас ждет меньше неожиданностей впоследствии, когда с возрастом возникает необходимость заботиться о здоровье, отказываться от многих излишеств. Когда смерть грозит уже в ранние годы, это придает всем последующим дням нашей жизни особую остроту. Нам известно неисчерпаемое, если так можно выразиться, разнообразие того, что несет с собой болезнь: мыкания по больницам, ремиссии и рецидивы. Мы уже знаем, что такое быть уязвимым, и впоследствии, когда нам приходится щадить свои силы, у нас не возникает ощущения слабости. Болезненный ребенок нередко вырастает в крепкого взрослого. Воспоминания обо всех несчастьях, которых нам удалось избежать, подкрепляют нашу уверенность, что мы преодолеем и те, что еще ждут нас впереди. По примеру Одиссея мы говорим себе: «Сердце, смирись; ты гнуснейшее вытерпеть силу имело» . Мы побывали и в худших передрягах и, самое главное, узнали, как радостно из них выбраться: выздоровление от болезни похоже на счастье через отрицание, ибо прежде всего это отсутствие несчастья. Какое безумное удовольствие — вновь ощутить, как работают руки, ноги и другие органы, если они нам отказывали, вновь обрести возможность прогулок, испытывать аппетит, наслаждаться компанией других людей. Для тех, кто выходит из больницы, из санатория, покидает вынужденное заточение в унылой комнате, наступает странный момент, когда обыкновенное становится необыкновенным и удивительным : привычные всем повседневные, незначительные события превращаются в драгоценное сокровище, в мечту. Чтобы родилось это счастье, сначала должно умереть несчастье.

Чему учат нас телесные недуги?

Болезнь учит нас как минимум трем вещам: благоразумию, стойкости и тому, что мы хрупки. Блез Паскаль (1623–1662) в своей «Молитве, чтобы Бог дал употребить болезни во благо» смотрит на болезнь как на Божие наказание за дурное употребление собственного здоровья. Он считает ее необходимой исправительной мерой, средством оторваться от суетных радостей, призрачных удовольствий здешнего мира. В его глазах болезнь — это «бич, ставший утешением», она позволяет грешнику обрести путь к Господу. Взглядом, полным благодарности, должен рассматривать несчастный раны, нанесенные его плоти, вспоминая о Христе, который страдал, чтобы искупить грехи рода человеческого. «Я молю, Господи, чтобы я ощущал и природные страдания за грехи мои, и утешения Духа Твоего через Твою благодать» . Болезнь представляет собой в глазах Паскаля знамение Божие, способ стать ближе к Создателю посредством перенесенных страданий. А значит, следует благодарить Бога за то, что он наслал на вас это испытание. В молитве Паскаля есть нечто большее, чем патологический отталкивающий аскетизм: в ней слышится гордость быть избранным благодаря страданию; уверенность, что тело его отмечено волей Всевышнего. Болезнь — это послание, отправляемое Им своему верному подданному. Это своего рода код, который надо внимательно и любовно расшифровать, особое Евангелие, почти утешение. А значит, страдать — это уже не страдать, но радоваться, получив Божие знамение: как создание, достойное Его внимания. Наши земные мучения предвосхищают чистилище — важный этап на пути к Спасению.