Вольфрам Айленбергер - Время магов великое десятилетие философии 1919–1929 (без фотографий)

«Глядя на захваченные сюда рукописи, должен сказать, что они отнюдь не неудачны», — пишет Хайдеггер жене 11 сентября 1922 года из Гейдельберга, где целую неделю гостит у Карла Ясперса с целью обмена мнениями. В 1919-ом Ясперс, изначально врач-психиатр, опубликовал работу «Психология мировоззрений», оказавшуюся философским бестселлером, чье невероятное воздействие на научные круги и публику обеспечило ему в Гейдельберге философскую профессуру.

В этой книге Ясперс выводит философско-мировоззренческие формы из психологических исследований характера. Но что еще важнее, он рисует картину человеческого бытия, истинная сущность которого проявляется и раскрывается как раз в чрезвычайных обстоятельствах, например в близости к смерти, всегда несущей в себе освободительный потенциал. Стало быть, терапевтический, приближенный к жизни принцип философствования, придающий особую важность значению пограничного опыта и предельно опасных ситуаций для раскрытия своего «я». Книга — как по заказу для поколения травмированных солдат, вернувшихся с проигранной войны.

Хайдеггер тоже чувствует, что новаторская работа Ясперса непосредственно касается и его. Впервые они встречаются у Гуссерля за чашкой кофе в один из воскресных дней 1920 года, а начиная со следующего — ведут регулярную переписку и вскоре, одинаково разочарованные состоянием нормативной академической философии, осознают необходимость сообща «бороться с пустотой» (Хайдеггер).

В сентябре 1922 года Хайдеггер, не раздумывая, принимает повторное приглашение Ясперса развить в диалоге угаданную идейную близость и «денек-другой в удобные для этого часы» [19] пофилософствовать. Почти целую неделю он проводит у Ясперса, который ввиду «нынешней ситуации наших с Вами жизней» [20] настаивает оплатить хайдеггеровские расходы на поездку (1 000 марок). Ясперс — ординарный профессор с твердым окладом и солидными финансовыми накоплениями. Хайдеггерово скудно оплачиваемое место во Фрайбурге через десять месяцев закроется. Срочно необходимо приглашение от университета. В противном случае его молодая семья может остаться совершенно без средств. Боится этого и Эльфрида, которая, невзирая на постоянную слабость и переутомление, в начале 1922 года возобновляет изучение теоретической экономики. Ведь кто-то же должен в семье зарабатывать. А ее вдохновенный философ-муж, похоже, в ближайшее время на это вряд ли способен.

Оба философа воспринимают те дни в Гейдельберге как невероятно обогащающие, даже как дружеское счастье. В грядущее десятилетие Хайдеггер будет не только доверять Ясперсу как человеку, но и искренне уважать его как философа, а таких людей очень и очень немного. Однако некоторая парадоксальность ситуации омрачает и эту встречу. Как раз когда оба объединяются в антиакадемическую ячейку сопротивления, Хайдеггер отчаянно надеется, что где-нибудь на просторах распадающейся республики его примут в сословие пожизненных чиновников от философии. И тут он прежде всего уповает на поддержку Гуссерля.

А теперь — и на Ясперса.

«Восемь дней, проведенных у Вас, постоянно со мной», — пишет Хайдеггер 19 ноября 1922 года своему новому другу. И продолжает: Внезапность, полное отсутствие внешних событий в эти дни, твердость «стиля», в каком один день безыскусно перерастал в другой, лишенная сантиментов, суровая поступь, которой к нам пришла дружба, растущая уверенность обеих сторон в боевом содружестве — всё это для меня непривычно и странно в том смысле, в каком мир и жизнь непривычны и странны для философа (89).

В каком точно смысле мир для философствующего должен оставаться непривычен — для этого Хайдеггер осенью 1922 года окончательно нашел собственный язык.

ИССЛЕДОВАНИЕ ПРЕДУСМОТРИТЕЛЬНОЙ ЗАБОТЫ DASEIN

Вынужденный подать для соискания освободившейся в Марбурге профессорской должности свои недавние исследования в письменном виде, Хайдеггер в течение трех недель после визита в Гейдельберг переживает в своей новой горной хижине очередной философский прорыв. Жена Гуссерля быстро перепечатывает рукопись начисто. И уже в начале октября Хайдеггер представляет в Марбург (и в Гёттинген) свою соискательскую работу под названием «Феноменологические интерпретации Аристотеля. Экспозиция герменевтической ситуации». Правда, к Аристотелю эта работа имеет примерно такое же отношение, как «Задача переводчика» Беньямина — к Бодлеру. Хайдеггер, скорее, вновь, с необыкновенной остротой и ясностью, поднимает вопрос, в чем состоит подлинная задача философии. Ответ на него, как позволяет судить рукопись, заключен в нескольких ключевых фразах:

Предмет философского исследования — человеческое бытие как оно опрошено в отношении своего бытийного характера (90).

Здесь у Хайдеггера впервые появляется ключевое понятие бытия, трактуемого как специфический для человека способ всегда быть осмысленно опрашиваемым и оспариваемым этим миром.

Мир встречается постольку, поскольку с ним заговаривают и поскольку он сам требует обращения к себе (91).

Философствование в этом смысле есть вопрошающий процесс постоянного самораскрытия. Понятийная инновация «вот-бытие» (Da-Sein), однако, явно имеет в виду также и неделегируемость этой задачи: каждый сам по себе, каждый на своем месте, в своем времени. У экзистенции нет алиби.

По крайней мере — у философской. Как говорит Хайдеггер:

Фактическое [человеческое] бытие есть то, что оно есть, всегда только как целиком свое собственное, не как бытие-вообще (92).

Конечно, этот совершенно неудобный, а главное, никоим образом не надежный в своих результатах процесс присутствие (Dasein) может отвергнуть или отклонить. Оно не было бы человеческим, то есть свободным, если бы ему не была открыта такая возможность. Чтобы описать более или менее сознательное игнорирование этой возможности, Хайдеггер — кстати, как и Витгенштейн в «Трактате» — выбирает теологически окрашенное понятие «падение», в смысле ослабления, разрушения. Плачевное, хотя и весьма, по Хайдеггеру, распространенное зрелище:

Склонность к падению выступает причиной того, что фактическая жизнь, которая по сути дела есть фактическая жизнь отдельного человека, чаще всего не проживается как таковая (93).

Склонность подавляющего большинства к падению основана, согласно Хайдеггеру, не на недостаточных интеллектуальных способностях. Скорее, она обусловлена приверженностью к экзистенциальному комфорту. Попросту говоря, люди, в большинстве своем, всю жизнь предпочитают не становиться на пути у самих себя, а не ищут себя всерьез. Эта форма сознательного самоизбегания вовсе не обязательно должна быть болезненной или неприятной. Она, без сомнения, есть путь даже более надежный и в вульгарном смысле обеспечивающий счастье. Только вот ведет он лишь к тому, чтобы не стать тем, кто вы на самом деле есть или могли бы быть. Этот путь ведет в жизнь добровольного и постоянного самообмана, а главная забота этой жизни, по Хайдеггеру, сосредоточивается на вещах, которые в ней по-настоящему не важны и не являются ключевыми. В материальной сфере это ходовые потребительские товары; в социальной — профессиональная карьера; в сфере диалогической — дружба без подлинной беседы, брак с преобладанием рутины и без любви; в религиозной — заученная вера без истинного переживания Бога; в сфере языка — постоянное, бездумное употребление суждений-полуфабрикатов и плоских клише, которыми пользуются все и, как правило, считают правильными; наконец, в сфере исследований — пережевывание вопросов, на которые уже заранее имеется якобы твердый ответ.