Луи Сен-Мартен - Человек Желания

Вот почему настолько труд неспешен и потаен, ведь должен он пройти дорогой человека, который более не пребывает в своем установлении первоначальном и в чистоте.

Не должен ничего Ты человеку, поскольку он все от Тебя воспринял; однако Ты его и в сумраке взыскуешь, и в преступлениях его. Не можешь Ты его забыть, ведь есть живое, святое и безраздельно кроткое стремленье корня к силе.

Единый луч божественный не может ли все чудеса произвести? И удивительным бы стало, как целый мiрбы покорился человеку, когда бы человек оставил Бога царствовать в своей душе и Им Единым вдохновлялся?

Какой покой возник бы на земле, когда бы в новые простые души детей слова бы засевались и верные идеи?

И Бога с человеком отношения первоначальные в эпохе каждой проявлялись бы в естественных их состояньях, и цепь веков для человека представала бы лишь долгим развитием познанья, добродетелей и наслаждений, которые на алтаре хранятся сущности Его.

И значит, какова должна быть скорбь у человека изволенья, когда читает он: «Когда б воззрел Господь с небес на землю, чтоб знать там есть ли человек, который благ, обрел бы Он на ней хотя бы одного такого?»

Необходимо ль дать вам доказательства величья человека? Он есть единственное существо в природе, которое способно на иные сущности оказывать влиянье по праву воли собственной.

И все они, кроме него, поражены ограниченьями в правах своих, зависящих от их природных сил. Они и требовать не могут ничего от сущностей других.

Но человек имеет власть все дать им вплоть до слова, и удивительного нет, что изначально он нарекал их именами! Ведь не для них же установлены века над всей планетой?

Но почему ты отрекаешься от этих славных званий? Ты не погибнешь – это знаешь – поскольку ты есть сущностная сила Божества. Когда бы захотел, то мог бы сам не быть несчастным, ибо мгновенья одного прожить не можешь ты без Бога Своего.

И по примеру солнца, ты был освобожден лишь для того, чтобы ростки невидимые оплодотворить, которыми наполнено твое пространство.

Ты перестал орудьем милосердия являться, но прекратив им быть, ты целью сделался его, и служишь ты ему в свидетельство вовеки. Премудрости законы и благотворные постановленья ведь неизгладимы?

К чему приводят первые шаги премудрости? К испугу от пороков, скверн, что наполняют землю. Какой безмерный груз должны сносить деяния фундаментальные колонны?

Они – Гераклы истинные, которые поддерживают мiр: дать послабление себе они не могут и на мгновение; в противном случае, уклад моральный мiрa обрушился б, в руины обратившись.

О, люди слабые и развращенные, пред мудростью вступаются столпы за ваши заблужденья; небрежные правители, они за вами и вашими державами следят, которыми не в силах вы ни управлять, ни защищать их.

Но беззакония иного рода исчерпываются вплоть до причиненья смерти, чтоб одолеть их. Над брешью крепости, врагами осажденной, витают слезы и молитвы, и милосердие, и непрестанные усилья всех свойств защитников твердыни: вот состояние, когда ослаблен в человеке грех преступления и лжи.

Немудрено: защитники спокойны средь всех терзаний этих, поскольку страданья сохраняют человека для высшего предела.

Пророки с истинными мудрецами всегда страдали неизбывно. И часто они желали смерти, хоть ни один из них ей и не предавался; являлись ли Архитопелами с Иудами они?

Принесший в жертву сам себя Самсон был вовсе не по преступленью удручен, но от желания спасти народ свой.

Есть ложные мученья, рожденные от преступленья, которое мы совершаем во время прозябанья нашего под игом и, от него избавившись, страдаем.

Утаиванье их для нас фатально: благодаря сему жестокому лекарству, мы, вместо исцеленья, получаем горшие болезни, поскольку еще дальше отступаем от закона.

Смотрите, как человеческий язык черты, зажженные собою, образует над всеми сущностями. Смотрите, как он покрывает вселенную своими письменами светлыми. Повсюду растворяет он сгущенную и плотную материю; повсюду он спешит металлы переплавить.

Чего он не коснется, все искры источает, поскольку сам исшел от света и должен царство света умножать.

Ты содрогаешься звенящей медью, когда тебя он поражает, истины противник! Пытаешься ты ясность помрачить его огнем нечистым, и все усилия предпринимаешь, дабы противоборствовать его влиянью.

Но никогда его не превзойдешь ты. Не отразился ли на человеке божественный язык? Не начертал ли он на нем святые и бессмертные письмена? Кто мог бы рассказать его происхожденье?

Кто мог бы описать его, когда на нем запечатлела свое божественное имя святость? Ниц пали небеса от поклонения и изумления пред мощью и величьем Господа. Враг трепетал, и ангельское сердце явилось жизнью поглощенным.

И даже ныне, человек, еще способен твой язык в перо писателя пылающего обратиться, в перо светящееся, гулкое.

Поскольку ты для этой цели появился, то разве не можешь ты извлечь глагол вселенский, рассеянный в безмерности пустынь.

Зачем ты мнишь оставленным себя, когда душа твоя страдает? И сможешь ли забвению предать, что очищение тебе необходимо в дольнем мiрe?

И если божественная мудрость интересуется тобой в твоих ошибках, то думаешь, возвышенное состраданье в твоих скорбях к тебе не обратится?

Не знаешь Бога ты, коль мнишь короткою Его десницу, хотя десница Его сердца безгранична. Ты изучи источник здесь сих безнадежных недоразумений.

Не должно нам здесь ни на что ссылаться, ни разоблачаться, ведь мы хороним заживо себя под собранными оболочками иллюзии позора.

Должны мы в дольнем мiрe подвергнуться спасительному испытанью, которое с собой доставим и в иной предел. Тогда уж испытаньям двум сумеем мы подвергнуться однажды, о том не зная, будем ли мы в состоянии их перенести.

Как мы рождаемся? Освободившись от всего! Все наслаждения и блага, к нам поспешающие, являются бесплатным даром, который предоставлен нам: вернее хочется воспринимать его, как приношенье.

И почему бы наших чад нам не рассматривать как некий вид пенсионеров, даваемых нам Богом, для возрастания к Нему?

И ропщем мы, когда приходит жертвенное время, мы, кто в себе не обладали крупицей жертвенного вещества!

Сыны Израиля, не сетуем мы больше на несчастья и от беззакония не плачем, – все это данные ступени нам для восхожденья на алтарь и жертвенный костер до той поры, пока огнь чистый не сойдет на нас, как в пору искупительного жертвоприношенья, и не восхитит нас с собою в жизненный предел.

Хвалите Господа, Израиля сыны; имеем мы нужду лишь в том, чем жертвоприношенья нам творить Ему. Когда же на мгновенье обращать мы прекратим к Нему свои псалмы и жертвоприношенья, виновными пребудем горше татей. Удержим все принадлежащее Ему и предназначенное для святого уклада жертвоприношений, для жертвы искупительной.