Константин Поповский - Фрагменты и мелодии. Прогулки с истиной и без

Вот почему все геометрические и математическом положения применимы к пространству и ко всем предметам чувств, стало быть, ко всему возможному опыту, рассматриваю ли я пространство лишь как форму чувственности или же как нечто, присущее самим вещам. Вообще же в отношении всякого возможного опыта, – все остается так, как если бы я нисколько не расходился в этом вопросе с общим мнением. И что бы Кант и Беркли не говорили – а жизнь продолжается, несмотря на кантовские антиномии, на испарившуюся материю Беркли, на глухоту лейбницевых монад, и даже на безумные заклинания Ницше. Жизнь продолжается и будет продолжаться, несмотря ни на какие безудержные заклинания, от которых и без того так мало толку.

В Книге Судей Израилевых можно найти любопытное замечание. Оно касается военных успехов и поражений Израиля и звучит так:

«Господь был с Иудой и он овладел горою. Но жителей долины не мог прогнать; потому что у них были железные колесницы» (Суд. 1, 19).

Похоже, мы уже прекрасно обходимся без вмешательства небесных сил, которые, конечно, и нужны, и необходимы, но в критических ситуациях, им, пожалуй, лучше было бы обратить внимание на те же железные боевые колесницы – или на что-либо похожее на них, – или же на тщательно скрываемые сомнения и страх перед сверкающим под солнцем колесницами, с которыми еще только предстояло сразиться.

Мы все показываем только себя – в слове, в деле, в убеждении, в призывании Истины, в собственных снах. – Не надо говорить поэтому, что мы – свидетели Истины, что мы свидетельствуем об Истине или что Истина улыбнулась и помахала нам рукой.

Конечно, нам на Истину не наплевать. Мы ее любим и отдаем ей должное. Но что же делать? Похоже, что себя мы все-таки любим больше.

И что бы ни случилось, в какую бы преисподнюю ни занес тебя ветер, у тебя уже не отнять тех мгновений, которые ты пережил – и, стало быть, есть еще надежда, которая просто ожидает своего часа. Возможно – чтобы забросить тебя в преисподнюю, а может, и наоборот – чтобы указать тебе из нее дорогу.

ОСТАВАТЬСЯ С САМИМ СОБОЙ. Человек, как правило, бежит от себя, тогда как следовало бы остаться с собой. Тогда закончится одиночество, и мир станет похож на лестницу Иакова, где ты и сам, и лестница, и ангелы, и к небесам, спускающими в Преисподнюю, – где ужасы и страдания, так же мало трогают их, как и обещанное райское блаженство.

Что бы мы ни созидали, и как бы величественно ни было бы оно, это созданное, как бы мы ни благоговели перед ним, отдавая ему должное, но все же все оно будет лишь невнятной тенью перед самим фактом созидания и открыто нам все возможными возможности, и значит, главная загадка прячется совсем не в том, что созидается, наполняя нас восторгом, уверенностью и надеждой, а в том, что оно вообще возможно, это созидание хотя Кальвин и Дао были, по-видимому, все-таки правы: так что бы ты ни делал, а время спасения (или гибели) уже наступило и встало у тебя за спиной, не торопя, и не подгоняя тебя.

Знакомство может состояться, если желание обоюдно.

Мы познаем – но и нас познают. И это справедливо. А мы навязываемся, не спрашивая согласия – не от того ли такой печальный результат? Что если с нами просто не желают знакомиться из-за плохого воспитания.

ОБЕЩАНИЯ. Если верить написанному, то Бог только тем и занят, что все время нам что-то обещает, – словно торговка на рынке, расхваливающая перед покупателям свой товар.

Бог наш – Бог обещаний. Евреям Он обещал Машиаха и обетованную землю, христианам – власть над миром и Царствие Небесное, и всем – то, без чего Бог выглядит глупым самозванцем или жалким софистом, рассчитывающим на таких же, как и он, дураков.

И верно: Бог, который бы ничего не обещал, показался бы всем ужасом и неправдой. Ведь если Он ничего не обещает – то может быть – и не требует от нас ничего, кроме нашего Дома, Дома, который давно уже обходят стороной, называя его Пустотой, и не находя для этого другого подходящего имени?

И тогда – хочешь ты этого или нет – ответственность вся ложится на тебя – и ты впервые, наконец, попадаешь в ту область, где нет обещаний, но зато есть слово «да» и слово «нет», на которых держится весь мир.

Среди сказанного Иешуа, находим и такое (Мтф. 5), которое невольно всякий раз останавливает наше внимание, хотя мы читали его много раз.

Речь идет о вожделении, которое не может победить ни один человек и потому вынужден таскать на себе этот груз многие годы.

«Вы слышали, что сказано древним: не прелюбодействуй. А Я говорю вам, что всякий кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем».

Сказанное никак иначе не истолкуешь, как полное признание человеческой ничтожности, порочности, глупости. Человек – это лишь место, где властвует одно вожделение, и только Бог в состоянии помочь, ибо только Ему все возможно.

И верно.

Ничтожность человека так очевидна, что, кажется, не стоит лишний раз об этом и упоминать. Другое дело, что эти слова открыты к новому пониманию, которое развернуто от формального понимания «Вы слышали, что говорили древние» – до «А я говорю вам».

Что же говорит он, этот странный учитель, отказавшийся от всего человеческого опыта и вместо этого рассказывающий о человеке, который утратил доверие к обыденной этике и пытается теперь отыскать единственный верный путь к Истине.

Если нас не обманывают, то Иешуа повторяет слова, которые говорил когда-то праведный Иов, и которые остаются далеко не понятыми, – ни сейчас, ни три тысячи лет назад.

А между тем, и Иов, и Иешуа находятся в самом центре событий, пусть даже они не всегда отличают одно от другого, добро от зла, истину ото лжи.

Да и кто мог бы поверить в то, что Всемогущий, забросив прочие дела, начнет увещевать этого праведника, или хвастать им налево и направо, не забывая Левиафана, от которого нет спасения.

И вот пока Бог его вразумлял, пока ангелы пели благодарственные гимны, Иов умудрился построить на краю пустыни дом и, войдя в него, закрыл за собой все двери, давая понять, что отныне он хозяин своего Дома; Дома, где нет ни фальшивых утешений, ни нелепых надежд, ни показного мужества. Это был странный. молчаливый Дом, глядя на который, даже Всемогущий невольно стал говорить тише, словно боялся кого-то разбудить.

Напрасно ангелы соблазняли Иова красотой Царствия Небесного. Напрасно рассказывали о вечной справедливости и радости победы, а еще о том, как гудит адское пламя и воют грешники.

Хуже всего было, когда появлялся Всемогущий и делал вид, будто все прекрасно. Для чего, как известно, были хороши все средства. Иногда Он поджигал этот чертов Дом и потом долго смотрел, как ветер разносит золотые искры и остывает пепел. Или же открывал воздушные шлюзы – и воды закрывали от Небес Дом, пустыню, океаны и всю Землю. Но проходило совсем немного времени – и Дом Иова вновь возвращался на радость ангелам и к печали Всемогущего.