Роджер Скрутон - Дураки, мошенники и поджигатели. Мыслители новых левых [litres]

Как и многие коммунисты-интеллектуалы, Альтюссер был обеспокоен поворотом молодого поколения к раннему Марксу. Он считал этот поворот угрозой ортодоксии или, скорее, метаортодоксии, которую он выражал в своих работах. Особенно он выступал против переписывания исторического материализма и теории стоимости в терминах «марксистского гуманизма», основанного на рукописях Маркса 1844 г., и исходя из идей, предложенных Лукачем и Франкфуртской школой. Со времени публикации «Экономических рукописей 1857–1859 годов» принято считать, что сам Маркс, вероятно, одобрил бы такое переписывание и определенно не был бы против него [Marx, 1973; Маркс, 1968]. Но такое предположение оказалось невыносимым для Альтюссера, и он перестал публиковаться в одних изданиях с авторами, предлагавшими подобную трактовку.

Отвечая молодым гуманистам, Альтюссер приводил доводы в пользу «эпистемологического разрыва» между двумя отдельными фазами творчества Маркса, отмеченными двумя разными «проблематиками». Проблемы раннего Маркса были «идеологическими», а более поздние – «научными» [Althusser, 1969, p. 32–33; Альтюссер, 2006, с. 44]. Для того чтобы читатель приветствовал это толкование с должной торжественностью, Альтюссер сразу скрывает его, зарывая технические термины (которые он никогда не объясняет) в целых абзацах новояза:

Понимание идеологического развития предполагает, на уровне самой идеологии, одновременно и познание идеологического поля , в котором появляется и развивается мысль, и выявление внутреннего единства этой мысли: ее проблематики . Само познание идеологического поля предполагает познание проблематик, которые формируются в нем и вступают друг с другом в противодействие. Именно соотнесение собственной проблематики рассматриваемой индивидуальной мысли с собственными проблематиками других мыслей, принадлежащих к идеологическому полю, может вынести решение о том, в чем заключается специфическое отличие ее автора, т. е. появился ли новый смысл [Ibid., p. 90; Там же, с. 103].

Этот отрывок иллюстрирует тяжеловесную, подозрительную круговерть прозы Альтюссера, которая монотонно вертится вокруг себя, как сумасшедший в воображаемой клетке. Основную мысль этого абзаца можно резюмировать в нескольких словах: понять идею – означает усмотреть ее содержание. Но заколдованный круг, построенный на основе этой тавтологии, завораживает, указывая на иной смысл, который всегда лежит под поверхностью, вне досягаемости.

Исходя из этого, Альтюссер продвигается к своей интерпретации исторического материализма. Последний предстает как теория, верная одновременно и с точки зрения намерений Маркса, и в отношении человеческой истории. Он формулирует эту интерпретацию в «диалектических» терминах, полагая, что этим схватывается сущность теории Маркса как перевернутого варианта учения Гегеля [77] Маркс писал в предисловии к «Капиталу»: «У Гегеля диалектика стоит на голове. Надо ее поставить на ноги, чтобы вскрыть под мистической оболочкой рациональное зерно». Маркс К., Энгельс Ф. 1960. Капитал. Критика политической экономии. Т. 1 // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 23. М.: Госполитиздат. С. 22. – Примеч. пер. . Альтюссер признает, что у позднего Маркса нет упоминаний о гегелевской «диалектике», но компенсирует это неясной отсылкой к тетрадям Ленина и обильными славословиями в адрес работы Мао Цзэдуна «Относительно противоречия». По мнению Альтюссера, любые изменения становятся результатом «противоречий», возникающих в разных структурах общества. Эти противоречия могут проявляться как «классовая борьба» или как интеллектуальная и идеологическая конфронтация. Нет какого-то одного уровня, где они возникают и оказывают свое преобразующее воздействие. Противоречия заявляют о себе на всех уровнях и во всех обличьях. Но что тогда остается от тезиса Маркса о том, что базис определяет надстройку? То есть о том, что преобразования в экономической структуре общества определяют изменения во всех остальных сферах?

Для согласования первоначальной гипотезы Маркса с неподатливыми фактами истории человечества были использованы две довольно сырые поправки. Первая – предположение Энгельса о том, что экономический фактор не определяет социальное развитие, а обусловливает его «в конечном счете». Вторая – это теория, намеки на которую есть у Маркса, но которая формально была выдвинута Троцким как «закон неравномерного развития». Первая поправка подразумевает признание того, что история не порождается экономическими изменениями. Фраза «в конечном счете» является не чем иным, как извинением за теорию, которой никогда не было. Вторая поправка также допускает несоответствие исторических процессов шаблону, описанному Марксом, и связывает его с тем, что в экономической структуре может происходить одновременно несколько переходов. Это обращение к «экономическим эпициклам» напоминает попытку спасти астрономию Птолемея, когда дорогую сердцу гипотезу защищали от фактов, которые казались опровергающими ее.

Обе броские фразы – «в конечном счете» и «неравномерное развитие» – постоянно повторяются в альтюссеровской метатеории. Согласно Альтюссеру, двигатель истории – «структурная причинность». «Главное», или «общее», противоречие (то, которое действует «в конечном счете») определено Марксом. Мы видим его на примере конфликта между производительными силами и производственными отношениями. Однако главное противоречие неотделимо от всей социальной структуры. Социальное тело содержит другие противоречия, существующие на нескольких разных уровнях надстройки и систематически взаимодействующие друг с другом в стремлении к выравниванию. Смутное предположение состоит в том, что противоречия могут «переходить» с одного уровня на другой, как горные породы при геологических разрывах. Поскольку разные противоречия развиваются неравномерно, экономически отсталая страна может стать примером внезапного совпадения различных противоречий, необходимого для успешной революции (случай России). Альтюссер описал «слияние в накоплении противоречий» как «сверхдетерминацию», позаимствовав этот термин у Фрейда.

Таким образом, революция в частности и любые радикальные социальные изменения в целом должны рассматриваться как результат множества накладывающихся друг на друга факторов, каждый из которых двигает общество в одном и том же направлении и к одному и тому же тотальному кризису:

…весь революционный марксистский опыт доказывает, что даже если противоречие в общем (но и оно уже имеет специфическое определение: противоречие между производительными силами и производственными отношениями, существенно воплощенное в противоречии между двумя антагонистическим классами) достаточно для того, чтобы определить ситуацию, в которой революция «стоит на повестке дня», то оно тем не менее неспособно само по себе спровоцировать «революционную ситуацию», а тем более – ситуацию революционного разрыва и победы революции… [Althusser, 1969, p. 99; Альтюссер, 2006, с. 143].