Сергей Пациашвили - Иерархия Щедрости в обществе и в природе

В имплозивных республиках наследственные привилегии напрочь упразднены, наследовать можно только имущество. Соединённые Штаты Америки даже гражданство сделали не наследственным, когда объявили свою страну страной с правом почвы: любой, кто родится на территории США, автоматически становится гражданином этой страны. Между тем, существует лишь одна наследственная привилегия, которая является совершенно имплозивной, и которая была упразднена в республиках: власть феодального сеньора. Все остальные наследственные привилегии имеют очень посредственное отношение к имплозии и вполне легитимно могут быть использованы в эксплозивной иерархии. Такие привилегии вовсе не обязательно связаны с военным делом, но всегда непременно связаны с роскошью. Война – это лишь одна из разновидностей роскоши, причём это самая суровая роскошь, роскошь-в-себе. Все прочие формы роскоши рискуют впасть в различные крайности, такие как разорение или коллекционирование. Роскошь же, которая находится в своих пределах, представляет собой траты сверх меры, которые, тем не менее, создают рабочие места, обеспечивая тем самым всё больше и больше людей средствами к существованию. Война, например, создаёт рабочие места для солдат. Роскошь – это в некотором смысле ещё и кредит, который выдаётся одними лицами другим лицам для обслуживания третьих лиц. Разумеется, военные на службе являются самыми кредитоспособными заёмщиками, ведь они привязаны к какому-то месту и командиру, эту привязанность можно рассматривать, как разновидность векселя. Тем самым вексель отдаётся как бы в залог за кредит, который и представляет собой то, что называется жалованием. И это идёт на пользу третьим лицам, которые не дают займа и не берут его, но имеют какое-то отношение к кредитору или заёмщику. Например, королевский двор собирает налоги с предпринимателей, на эти налоги он создаёт вакансии для обслуживания королевского двора, а прислуга, получившая хорошую плату за свой труд, тратит эти деньги на продукты производства, в результате деньги возвращаются обратно к предпринимателям. Только предприниматели теперь точно уверены, что их продукция будет иметь спрос, в результате, они заработают ещё больше, роскошь королевского двора стимулирует производителей производить больше и лучше. С точки зрения нравственности роскошь – это, безусловно порок, с точки зрения экономики – сплошная польза. Понятно, что кредит должен быть кем-то обеспечен, печатный станок, производящий денежные ассигнации, должен быть защищён семью печатями. Гарантом этого кредита является либо правительство государства, либо наследственные привилегии той части общества, что обязывается к роскоши – это тоже своего рода вексель. Место нахождения монарха должно быть известно, его имя должно быть публично, по сути, земельный надел, которым владеет он или другой наследственный аристократ – это вексель, который отдаётся в залог за кредит от общества. В древнем Риме быть гражданином – это значило быть держателем векселя, который при случае можно отдавать в залог за кредитный займ. Тем самым в обществе формируется система доверия, где всегда есть на кого положиться, где обещания выполняются, и слово имеет высокую ценность. Именно сословие граждан, от рождения предрасположенное к щедрости и войне, представляет собой тот фундамент, на котором зиждется такая система доверия, которую можно назвать иерархией щедрости.

Наследственная привилегия быть гражданином, как можно увидеть, несёт одновременно некоторые выгоды и некоторые неудобства для тех, кто принадлежит к этому сословию по отношению к остальному населению. Для целей накопления и присвоения благ вообще выгоднее находиться в более низких сословиях. Например, женщины в древней Спарте находились в более низком сословии, чем мужчины, это означало, что женщины не участвовали в войнах и не обязаны были проявлять щедрость, да к тому же ещё могли пользоваться щедростью вышестоящих, поэтому в скором времени вся земельная собственность в Спарте сосредоточилась преимущественно в руках женщин. Тоже самое можно сказать и про любое иное сословие, вплоть до самых низов иерархии. Здесь более прибыльно быть приезжим, чем местным, а некоторые «рабы» были настоящими богачами. Высокий статус гражданина Рима вовсе не означал денежного богатства. Известны примеры, когда даже назначенный диктатором был гражданином малого достатка и вёл очень скромный образ жизни, как Цинцинат, с другой стороны, некоторые слуги, как гладиаторы, могли располагать колоссальным денежным состоянием. Некоторые виды коммерческой деятельности и вовсе были запрещены для высших сословий, как ростовщичество, чем занималось более низкие сословия. Разумеется, такой отбор в пользу самых щедрых в конечном итоге мог привести к разорению, поэтому для высшего сословия существовал ряд ограничений роскоши. Роскошь не должна была принимать характер коллекционирования, закон устанавливал пределы для роскоши. Но некоторым выдающимся римлянам удавалось перешагнуть даже через эти пределы. Например, современники отмечали, что главной чертой характера Юлия Цезаря была какая-то фантастическая, поражающая воображение щедрость. При этом в отличии от большинства римских императоров после Цезаря, его щедрость каким-то образом не разоряла государство. В целом же императорская монархия, конечно, постепенно истощала империю. Когда у власти был совет сенаторов, он законом ограничивал роскошь каждого отдельного сенатора. Делалось это не ради страны, а ради щедрости, поскольку считалось, что без этих ограничений сенатор быстро разорит себя и не сможет больше проявлять щедрости. Чтобы он мог проявлять щедрость снова и снова, совет ограничивал его законами о роскоши. Императора же никакие сенаторы не могли ограничить, поэтому появилась нужда в философах и священниках, которые придумали какую-то мораль и постоянно шептали на ушко императору, что роскошь – это порок, и что роскошью он губит свою душу. Иногда это помогало, иногда нет. В целом же роскошь одного лица, поставленного над всеми, с веками истощила экономику страны и привела к её распаду.

В Новое время мы снова видим возрождение примтивной древнеримской модели иерархии щедрости, где на вершине роскошествует одно лицо, а вместе с ним его приближённые, и от их роскоши питается вся страна. Это получило название: абсолютизм. Хотя роскошь короля была уже вовсе не такой абсолютной, как у римского императора. Французские и английские короли были ограничены христианской церковью, которая властвовала над душами, пока они властвовали над телами. Перед этим Европа на пару веков была погружена в религиозные войны между католиками и протестантами, и только к середине 17-го века этой неразберихе был в значительной степени положен конец, и сформировалось то, что называется светским государством, или, национальным государством. Поначалу сувереном выступал монарх, позже его сменила в этой роли нация. И хоть король считался помазанником бога, фигура короля намеренно дистанцировалась от религиозных споров между христианскими конфессиями, тем самым подчёркивая свой светский характер. Разумеется, это стало результатом долгих лет религиозных споров и конфликтов, и, по сути, абсолютизм стал решением, которое на тот момент казалось единственным выходом из ситуации. Король, суверен превыше всяких религиозных дрязг, в его лице само государство дистанцируется от детализации духовной жизни, занимаясь исключительно жизнью светской. Затем, когда сувереном станет вместо короля нация, она, в сущности, повторит тоже самое, и тем самым дистанцирует государство от духовной жизни и духовных практик. Так сформируются первые светские демократические государства, которые придут на смену первым светским монархиям. Мы полагаем, что такое отделение государства от духовной жизни, конечно, серьёзно навредило Европе и институту государства в западной Европе, но пока будем говорить об этом, как о уже свершившемся факте. Сформировалось светское государство, и его первой заботой стало материальное благополучие собственного населения.