Александр Каменецкий - Фаллос Богородицы. Философский трип

«Всё» является единственным предметом исследования данной конкретной теории, излагаемой здесь. Речь при этом не идет о создании некоей универсальной формулы или уравнения, одинаково пригодного для описания разнообразных процессов в мироздании. Данная теория интересуется в сущности лишь следующими тремя вопросами: «Что есть Всё?», «Где есть Всё?» и «Каким именно образом есть Всё?» Ответы на эти вопросы, разумеется, ни при каких обстоятельствах не могут быть исчерпывающими – притом, с нашей точки зрения, менее всего следует ожидать ответов на них из области точных наук. Древние греки отводили соответствующую роль науке Метафизике, которая, конечно, не увляется ни «наукой», ни уж тем более «точной», но представляет собой способ смотреть на вещи определенным образом.

Метафизика интересуется не качественными характеристиками исследуемого феномена (почем он в базарный день и почему так дорого?), но способом его существования или проявления, то есть – его бытием . Бытие феномена хотя и включает его качественные характеристики, но однозначно превышает их. Сперва феномен должен вообще быть , после чего он может быть уже длинным, зеленым или уцененным в конце сезона. Рассматривая качества феномена без опоры (или как минимум оглядки) на его бытие , мы буквально не замечаем «слона», рассевшегося в самом центре таблицы Менделеева. Сколь бы ни изощрялась наука в изучении качеств, она все равно обречена будет увязать в деталях, в подробностях, формулах и цифрах, оставаясь трагически неспособной генерировать смыслы – умозаключения и выводы, превосходящие «описательную часть» и касающиеся всех . Именно поэтому на родине Сократа и Платона мета-физику ставили превыше физики, справедливо полагая, что мышление строго научное есть лишь предбанник мышления философского.

В дальнейшем телегу поставили аккурат впереди лошади, поручив философии заниматься «сознанием», а науке отдав «бытие». Подобное «распределение труда», впрочем, еще в эпоху Возрождения было немыслимым – оно окончательно оформилось лишь веку к 18-му, аккуратно совпав в повальной девальвацией религиозных идей. Совпадение было явно неслучайным: убрав из мира Бога-Творца вместе с Творением, ученые с радостью набросились на «сырую материю», которую теперь следовало безбоязненно разъять, изучить, расфасовать и выставить на прилавок. Когда же выяснилось, что кроме рыночной цены такая «материя» ничего больше не имеет, было уже слишком поздно: науку метафизику давно списали в архив. Лица, материально ответственные за генерацию смыслов, брали эти смыслы из темных глубин своей души или просто с потолка, в результате чего количество и качество смыслов деградировало на глазах. Что же осталось? Все то же самое тривиальное «бытие» феноменов, не зависящее от их качеств и их, качества, очевидно превосходящее. Им и займемся, но напомним перед этим еще раз: заниматься метафизикой означает осмысливать феномены, а не покупать их пачками и жрать. Это два принципиально разных подхода, и для осуществления необходимого «разворота» требуется радикальная смена парадигмы.

В дальнейшем мы будем часто употреблять такие термины как «естьность» или «бытование», говоря о том, что нечто обладает «естьностью» или иными словами «бытует». Слова, к сожалению, весьма ненадежное подспорье для изложения метафизических тем, но иного способа их излагать пока не придумано. Всегда велик соблазн «придраться к словам», т. е. интерпретировать слова с помощью других слов, пытаясь выделить их смысл. Впрочем, это и есть, если угодно, основное занятие философа, за которое ему (зачастую весьма нерегулярно) выплачивают скромное денежное довольствие, – выделение смысла из некоей условной массы, описанной словом «феномен». По-русски это называется «осмысливать что-то» – слава Богу, у нас все еще есть замечательный русский язык, позволяющий это сделать.

Для облегчения понимания мы предлагаем всякий раз апеллировать к такой инстанции как «здравый смысл». «Здравый смысл» понимаемым самым простым и тривиальным образом именно как здравый смысл, мало нуждается в логических или семантических интерпретациях. Если он и прибегает к ним, то лишь для минимального уточнения: «Где аптека?» – «За углом». Очевидность существования в мире аптеки сама по себе не нуждается ни в каком специальном когнитивном акте; говоря «по-простому», мы просто знаем, что аптеки на свете есть, и остается лишь выяснить, где находится ближайшая. Это «есть» по природе своей не-когнитивно, не-вербально и не-семантично. Каждый знает, что такое «есть» – да и что может быть очевиднее, чем «есть»? Если даже аптеки за уголом и нет , то есть булочная, парикмахерская или хотя бы жилой дом. Зафиксируем эту мысль простой формулой: «Что-то есть всегда». (В одном из популярных анекдотов о Джа-ламе этот монгольский Ходжа Насреддин любил говаривать: «В брюхе всегда что-то есть – не жратва, так кишки». )

Вернемся к нашему исходном тезису «Только Всё есть». Как известно из жизненного опыта, каждый отдельно взятый феномен пребывает в состоянии постоянного видоизменения, темпы которого могут быть весьма различны. Скорость видоизменения скоропортящихся продуктов весьма очевидна, по египетским пирамидам этого не скажешь. Но факт остается фактом: любой феномен с течением времени приобретает новые качества, меняясь порой до неузнаваемости. Осетрина «второй свежести» суть уже не совсем та осетрина, что «первой», – точнее, совсем уже не та. Свежая осетрина бесспорно «есть» – точно так же, как и несвежая. Но не нужно быть шеф-поваром, чтобы признать: несчастная рыба стала чем-то совсем другим по сравнению с тем, что было прежде. «Естьность» при этом не претерпела изменений – но изменения претерпело «то-что-есть», став как минимум несъедобным. Согласно простому здравому смыслу, вывод прост: сначала «есть» одно, а потом – другое, и на том стоит мир. Не станем же убегать от здравого смысла и скажем: только «Всё» не претерпевает никаких изменений, поскольку включает в себя все виды любых «осетрин» в любом их состоянии и без малейшего исключения.

Только «Всё» по-настоящему «есть»; любой частный, отдельно взятый феномен «есть» в буквальном смысле ровно настолько, насколько он пока что «есть». Мы не говорим здесь ни о каком «нет», ни о каком «отсутствии»: атомы и молекулы сгнившей рыбы всегда найдут, чем им стать. Но – вновь-таки с точки зрения простого и банального здравого смысла – по-настоящему «быть» в конечном итоге может только то, что ни при каких обстоятельствах не видо-изменяется. И это – наше «Всё». (Кстати, избитый фразеологизм «То-то и то-то – наше всё» удивительно точно отражает суть дела. Настолько точно, что эту «суть» понимает без вопросов буквально каждый – даже тот, кто понятия не имеет, что «нашим всем» в оригинале был А. С. Пушкин, а сам «мем» придумал ни кто иной как Ф. М. Достоевский. Это к вопросу о «безусловном понимании» или пресловутом «здравом смысле». )