Александр Каменецкий - Фаллос Богородицы. Философский трип

Вот, собственно, вкратце и все гегельянство: «естьность» пива распространяется одинаково на все без исключения его сорта и есть в буквальном смысле «то, что есть любое пиво». И в пивном ларьке, и где угодно еще «естьность» не относится ни к форме конкретного феномена, ни к композиции его составных частей, ни к таре, в которую данный феномен разлит. «Пиво есть пиво», – говорит здравый смысл, и оказывается совершенно прав. При этом «естьность» сама не является феноменом, поскольку пиво, как было очень верно замечено выше, суть именно пиво, а не какая-то там мутная философская категория. Впрочем, в пивном походе было сделано еще одно верное наблюдение: чего бы в бутылку ни набодяжили, «естьность» разбодяжить все равно невозможно. Она будет самой собой при любых возможных обстоятельствах и останется тождественной сама себе независимо от того, что у нас там за зелье, с кем пьем и по какому поводу.

Но вернемся к трезвому образу жизни и продолжим: «естьность» есть ни что иное как «неопровержимое присутствие», или просто «присутствие». «Присутствие» в нашей теории будет одним из краеугольных понятий, как и в (западной) философии вообще: там оно называется весьма загадочным и настолько же велеречивым словом «бытие». О «бытии» в философском смысле можно, наверное, писать тома; «присутствие» же это элементарно простое: «Где смартфон? – Да вот он лежит!» Больше тут вообще не о чем говорить, кроме одного: пресловутое «сознание», которое якобы «определяет бытие» или наоборот, у нас ровным счетом ничего не определяет, но является тем же самым, что и «бытие», иначе говоря, полностью тождественно ему. «Присутствие» есть единственное и безальтернативное «место встречи» бытия и сознания, которое по определению «изменить нельзя».

Интересно, кстати, что буддисты с большим уважением относятся к «присутствию», словно бы нашли в нем нечто особенное. Они даже своего Будду прозвали «Так-Пришедший», или – переводя на наш язык – «Естьный», а лучше – «Сущий». Наша родная, русская «сущность», или «суть» (то, что обычно начинают искать в окружающем безобразии грамм эдак после пятисот и более), – она о том же. «Суть вещей» или их пресловутая «сущность» крайне проста и всем вещам свойственна совершенно одинаково. Специально искать ее бессмысленно и бесполезно, поскольку оная находится и так. Однако представители некоторых конфессий, оказывается, считают иначе.

В своих созерцаниях последователи «естьного» Будды, предпочитающие кататься в «великой колеснице», стремятся обнаружить в созерцаемом феномене его пресловутую «естьность» и полагают, что ничего превыше сего под луною не было, нет и не будет. Для иллюстрации своих тезисов они охотно тычут пальцем в луну, требуя при этом ни в коем случае не отвлекаться на палец. Мы пробовали, и через некоторое время у нас даже начало немного получаться – но там, к сожалению, закончилась туристическая виза в Японию и пришлось законопослушно отбывать обратно. Высóко над облаками нам вдруг пришло в голову, что бесплатная луна Отечества ничуть не хуже дальневосточной, а уж всяческих пальцев, охочих при случае куда-нибудь тыкнуть, на родине всегда отыщется предостаточно. Окромя того на нас снизошло, что ничего, кроме нее же самой, от «естьности» ждать не приходится, – эту истину, почитаемую буддистами как самую-пресамую, наш соотечественник с неизбывной печалью обнаруживает на дне бутылки, не пользуясь для этого никакими особенными ухищрениями. Впрочем, и печалиться тут особенно не о чем.

Зададися вопросом: где находится точка, если любое «Всё» заключено в ней одной? Да вот же – Вовочка рисует ее карандашом в тетрадке на уроке геометри. Или, если угодно, Евклид в глубокой задумчивости тычет тростью в песок. Подходит Пифагор: «О чем призадумались, коллега?» – «Да вот точку нарисовал». – «Где?» – «Вот здесь». Но кто знает, о чем на самом деле призадумался наш Евклид? Ну, например, о том, откуда возьмется точка, если ее никто не нарисует. Или о том, что «естьность» любого феномена напрямую свзязана (а еще точнее – абсолютно обусловлена) его воспринимаемостью. «Каждй точке – по Евклиду!» – приблизительно так могла бы звучать самая первая аксиома науки геометрии… как, впрочем, и вообще любой науки без исключения.

О запутанных взаимоотношениях субъекта и объекта не рассуждал за тысячи лет человеческой истории, пожалуй, только тот, кто имел в жизни занятие поважнее или поинтереснее. Порассуждаем же и мы – но, по недавно установившейся традиции, в компании уже заслужившего наше доверие Здравого Смысла. Но первый же вопрос дражайшего коллеги ставит нас в тупик: «Откуда можно увидеть точку, если кроме нее вообще ничего нет?»

Хитер, бес! Он ведь поди нарочно не спрашивает «кто?» – сразу берет быка за рога. Ведь насчет «кто?» ответов за века накопилось предостаточно. На этого субъекта имеется пухлое досье с именами, атрибутами и всем прочим разным по списку. Если Вы, дорогой читатель, еще не в курсе, в ближайшей церкви Вам обязательно разъяснят. Но – ради Бога! – не обращайтесь к служителям культа с вопросом «где?». Вы непременно или обидите их, или рассердите, или того пуще накличете на свою бедную голову такую лавину несуразиц из актуального катехизиса, что очень потом пожалеете. Наши несуразицы необязательно лучше – но мы все же попробуем.

Заявим сразу и без обиняков: все, что не воспринимается, не обладает «естьностью», точка . Будь то твердый предмет, твердый предмет, разбившийся вдребезги (украденный, потерянный, проданный, не купленный, хотя было дешево, купленный соседом и т. д.), сердечная печаль по поводу случившегося, подходящее случаю слово или мысль – все это однозначно есть . Есть как вещь, как мысль о вещи, как слово о вещи или на худой конец как гарантийная квитанция, если вещь претерпела нехорошую метаморфозу. Нет и принципиально, ни при каких обстоятельствах не может быть чего-либо, что не обладает «естьностью» – т. е. не бывает того, чего «нет». Если кто-то нечто подобное видел, просим срочно сообщить куда следует, Вас там обязательно вылечат. Но, к сожалению, далеко не все экспериментаторы прибегли своевременно к экстренной медицинской помощи.

Отчего впала в кризис и ступор западная культура? Еще на заре 20-го века начались первые эксперименты с деструкцией (десакрализацией, а точнее – дегуманизацией ) формы. Что будет, если обычный портрет разложить на геометрические плоскости? Будет кубизм – интересно. Что будет, если тот же самый портрет увидеть как интенсивную игру красок? Будет не менее интересно: импрессионизм. А что получится, если игру цветов и форм вообще отстранить от «формального» изображения? Получится офигительно круто: авангард. Сальери у Пушкина об этом выразился так: «Я музыку разъял, как труп». Продолжая свои анатомические изыскания, художники (и музыканты, и мастера слова) преследовали, конечно, цель весьма и весьма благородную: они хотели обнаружить сокровенную «сущность» искусства, его пресловутую «естьность». И таки да обнаружили – обнаружив притом самих себя у девственно белого холста и немого фортепиано. Чистая «естьность» сыграла с творцами злую шутку: она явила избыточность любой формы, а, стало быть, и самого искусства, и культуры вообще.