Михаил Петров - Судьба философа в интерьере эпохи.

В оценке смысла и роли, существенного и несущественного в божественной кровнородственной связи, с помощью которой традиция представляет в знаковой форме социально-всеобщее, наиболее четко проявляется различие традиционного и европейского мировоззрения. В рамках философского европейского мировоззрения в кровнородственной связи наиболее существенна диалектика, движение из двух противоположных в третье, когда как "половое оформление" диалектики в глазах европейца есть дань неразвитости, "наивная попытка" традиционного мышления выразить действительно важную философскую идею нефилософскими подручными средствами. В рамках традиционного мировоззрения, напротив, существенным оказывается половое оформление всеобщей связи, что позволяет без труда наращивать число вечных имен-покровителей, то есть обеспечивать процесс развития-умножения числа профессий знаковым материалом, тогда как "диалектическое оформление" кровнородственной связи есть лишь свидетельстве неспособности философствующих европейцев добраться до сути дела, "наивная попытка" выразить действительно важную для интеграции профессиональных навыков мысль в случайной и неадекватной форме логики понятий, которая здесь неуместна, бесполезна.

У традиции не меньше прав рассматривать философствующую Европу как "недоразвитую" традицию, чем у Европы рассматривать традицию как "недоразвитую" Европу. По крайней мере до XVIII в. н.э. по всем показателям развитости - объему транслируемого знания, совершенству навыков деятельности, объему социальности по численности связанного в общество населения, плотности населения, мере обеспеченности средствами к жизни на душу населения - традиционная социальность превосходила страны европейского очага культуры, что подтверждается, например, фактом ассимиляции мусульманских и христианских каст в Индии. В тех устойчивых формах деятельности, которые допускают трансляцию через семейный контакт поколений, традиция и сегодня недостижима для Европы.

На фоне традиционной социальности, не испытывающей ни стремления, ни необходимости философствовать за пределами теогонии - знаковой формы традиционного всеобщего, - становится заметным условие любого философствования и условие появления "начала" философии - всеобщее распределение социальнозначимого навыка или группы таких навыков. Только по основанию этих всеобще-распределенных и социально-значимых, транслируемых навыков может идти интеграция профессионалов в "человека вообще", в "личность", имеющую привычную для европейца формулу "общее+частное". Общее в такой формуле транслируется социальностыб как всеобщая связь индивидов, человечность вообще, а частное передается на усмотрение самому индивиду, делает человека в той или иной степени ответственным за свою судьбу, неповторимым, уникальным, не только наследником наличных форм деятельности, в которые он способен как личность самораспределяться, но и "свободной причинностью" европейской социальности, творцом новых форм деятельности, включая и познавательно-трансмутационные.

Платоновский диалог между Гермесом и Зевсом по поводу умения "жить сообща" как раз и есть в этом распределительном смысле диалог о "начале" философии и европейской социальности вообще. "Тогда Зевс, испугавшись, как бы не погиб весь наш род, посылает Гермеса ввести среди людей стыд и правду, чтобы они служили украшением городов и дружественной связью. Вот и спрашивает Гермес Зевса, каким же образом дать людям правду и стыд. "Так ли их распределить, как распределены искусства? А распределены они вот как: одного, владеющего искусством врачевания, хватает на многих, несведущих в нем; то же и со всеми прочими мастерами. Значит, правду и стыд мне таким же образом установить среди людей или же уделить их всем?" "Всем, - сказал Зевс, - пусть все будут к ним причастны; не бывать государствам, если только немногие будут этим владеть, как владеют обычно искусствами. И закон положи от меня, чтобы всякого, кто не может быть причастным стыду и правде, убивать как язву общества" (Протагор, 322, CD). Здесь действительно в неадекватной и "наивной" форме традиционного мифа, объясняющего новое в терминах деятельности богов, выражена чисто европейская мысль о всеобщем распределении ряда навыков как условий европейской социальности.

Традиция не знает всеобщего распределения навыков. Но были ли такие всеобще-распределенные навыки у греков в философский и предфилософский период? Ответ здесь бесспорен: были, хотя спорным остается вопрос о том, появились ли они как естественное завершение исторической эволюции традиционного уклада жизни, или как противоестественное с точки зрения традиции совмещение профессиональных прежде навыков под давлением человеком же измененных условий существования. Мы придерживаемся второй точки зрения. Так или иначе, но личностная формула грека времен расцвета афинской демократии была; "общее (гражданин + воин + писарь) + частное (земледелец, или гончар, или...)". Личностная формула героев Гомера (предфилософский период) не менее сложна. У Одиссея она выражается примерно так: "плотник + навигатор + пират + воин + земледелец + царь + ...)". Полиен сохранил для нас первый, возможно, диалог между традицией (тяготеющей к традиции Спартой) и возникающей Европой: "Союзники обвиняли лакедемонян: из нас, говорили они, многие участвуют в походах, а из лакедемонян - мало. Агесилай на равнине приказал сесть отдельно лакедемонянам, отдельно союзникам. Когда они расселись так, глашатай объявил: пусть встанут гончары; у союзников встало немало. Вторыми - кузнецы; встали многие. В-третьих - плотники; встало еще больше. Так вызывал он по порядку и остальных ремесленников, и занимающихся низкими работами, и без малого встали почти все союзники, из лакедемонян же ни один: им запрещено было заниматься низким ремеслом. Таким-то образом союзникам было показано, что лакедемоняне составляют большее количество воинов, чем союзники" (Военные хитрости, II, 1).

Античная философия возникает как попытка осмыслить и представить в знаковой форме для трансляции явно нетрадиционную "сумму обстоятельств" своего времени, в которую, кроме навыков профессиональных, транслируемых через семейный контакт поколений, входили и навыки всеобщего распределения. Естественно, что именно эти последние, особенно "гражданские" навыки, формировали новую всеобщую точку зрения на мир, составляли арсенал структур и аналогий, в которых могла найти выражение эта новая точка зрения.

Было бы, конечно, насилием над фактами утверждать, что гражданская практика греческого полиса, основанная на равносильном и безличном законе-номосе, толкала в духе однозначного детерминизма к идее космоса - миропорядка как разумного установления божественного законодателя. В процессах познания для трансмутации нелепо искать однозначный детерминизм. Но общий сдвиг внимания к универсалиям мы обнаруживаем во всех областях древнегреческого искусства - от вазописи до ваяния и архитектуры. Этот сдвиг внимания на универсалии создавал ту духовную обстановку творческой каноники, поиска дисциплинарных правил, не исключающих, а предполагающих индивидуальный и неповторимый вклад человека-творца, в которой замыкание мировоззрения на гражданскую практику, на структуры общения, на универсалии языка было лишь делом времени. Любое такое замыкание имело растущую вероятность социальной санкции, шансы на переход в трансляцию на правах социальной ценности. А это и означало бы знаковое "начало" философии как преемственного, тяготеющего к дисциплине процесса теоретического самосознания общества, имеющего на вооружении не только профессиональные навыки, но и навыки всеобщего распределения.