Моррис Коэн - Введение в логику и научный метод

Таким образом, каждый эксперимент проверяет не изолированную гипотезу, а весь корпус релевантного знания, имеющего логическое отношение к гипотезе. Если утверждается, что эксперимент опровергает изолированную гипотезу, то это только потому, что все остальные сделанные считаются хорошо обоснованными. Однако данное мнение может оказаться ложным.

Данное обстоятельство достаточно важно, и его следует проиллюстрировать еще на одном примере. Допустим, что мы хотим узнать, является ли наше «пространство» евклидовым, т. е. узнать, равна ли сумма углов физического треугольника двум прямым углам. В качестве вершин такого треугольника мы выбираем три неподвижные звезды, а в качестве сторон треугольника – пути, по которым проходит луч, соединяющий две вершины. Проведя ряд измерений, мы можем высчитать величину углов данного треугольника и получить, таким образом, сумму углов. Допустим, что сумма углов меньше двух прямых. Должны ли мы заключить, что евклидова геометрия ложна? Совсем нет! У нас есть, по крайней мере, три другие альтернативы:

1. Мы можем объяснить расхождение между теоретическими и «наблюдаемыми» значениями суммы углов, предположив ошибку при измерении.

2. Мы можем заключить, что евклидова геометрия не является физически истинной.

3. Мы можем заключить, что «линии», соединяющие вершины треугольника друг с другом, а также с нашими измерительными приборами, на самом деле не являются прямыми. Иными словами, мы можем предположить, что евклидова геометрия является физически истинной, однако свет не движется по прямой линии в звездном пространстве.

Если мы примем вторую альтернативу, то сделаем это на основе предположения о том, что свет распространяется прямолинейно. Данное предположение, хоть и подтверждается большим количеством оснований, тем не менее, все равно не является несомненным. Если мы примем третью альтернативу, то сделаем это, поскольку у нас будут независимые основания для отрицания прямолинейного распространения света или же поскольку отрицание прямолинейного распространения света привнесет в корпус нашего физического знания большую согласованность или систематичность.

Поэтому нам следует заключить, что решающие эксперименты являются таковыми в отношении той или иной гипотезы, если имеется относительно стабильный набор предположений, от которых мы не желаем отказываться. Однако в силу уже описанных причин никогда нельзя дать гарантии, что на определенном этапе от некоторых из этих допущений придется отказаться.

Быть может, читатель, заметив, что глава подходит к концу, наконец утратит терпение и спросит: «Вы рассказали мне о том, что означает гипотеза, о ее ключевой роли в исследовании и о требованиях, выдвигаемых к ней. Я благодарен за всю эту информацию. Но почему вы не скажете мне, как отыскать удовлетворительную гипотезу и каким правилам нужно для этого следовать?»

В следующей главе мы рассмотрим несколько правил, по которым такая гипотеза может быть обнаружена. Однако на данном этапе нам следует еще раз испытать терпение читателя и, во-первых, процитировать ответ, данный на этот вопрос классиком, а во-вторых, критически рассмотреть один из советов, которые часто даются для обнаружения нужной гипотезы. Классиком является де Морган. Он писал: «Гипотеза должна начинаться не с правила, а с проницательности, описать которую невозможно именно потому, что те, кто эту проницательность демонстрирует, действуют по законам, осознать которые они сами не в состоянии. Изобретатель гипотезы, если потребовать от него ответ на подобный вопрос, видимо, ответит так же, как в начале века ответил Зера Колбурн (вундеркинд из Вермонта), способный мгновенно осуществлять сложнейшие вычисления. Когда бедного мальчика на протяжении длительного времени донимали подобными вопросами, он не выдержал и крикнул: «Бог вложил это в мою голову, но я не могу вложить это в головы вам!» [64]

Данный совет заключается в том, что нужно отмечать аналогии и сходства между фактами, которые мы пытаемся объяснять, и фактами, которые мы уже знаем. Нам хочется спросить: «Но какие именно аналогии?» Мы всегда можем найти какие-нибудь сходства, хотя не все из них будут значимыми. Все, что мы сказали выше о релевантности, относится и к данному случаю. Тем не менее, вполне истинно то, что если ранее приобретенное знание может быть использовано в новых условиях, то аналогии следует усматривать и использовать.

Однако будет ошибкой считать, что мы всегда в открытом виде замечаем точные аналогии, а затем рационально выводим из них следствия. Обычно мы начинаем с неанализируемого чувства смутного сходства, которое, как обнаруживается позже лишь в результате подробного исследования, содержит эксплицитную аналогию или функцию. Мы не начинаем с усмотрения структурного тождества в сгибе человеческой руки и сгибе трубы, а затем развиваем это описание, называя его «локтем». Точно так же мы не замечаем сначала особый разрез глаз и тонкость губ азиатов, чтобы потом прийти к выводу, что они все похожи друг на друга. Обычно происходит наоборот.

Более того, аналогии не всегда у нас под рукой, когда нам нужно сформулировать удовлетворительную гипотезу. Хотя гипотеза обычно является удовлетворительной, только если она обладает определенными структурными аналогиями с другими хорошо обоснованными теориями, тем не менее, не всегда легко сформулировать гипотезы, отвечающие данным условиям. При изучении поведения газов мы стремимся отыскать теорию, аналогичную тем, которые уже существуют и объясняют поведение материи в движении. Из истории кинетической теории газов известно, что данная задача не является легкой. Аналогия между гипотезой и уже существующими теориями, таким образом, является условием, которое мы налагаем на данную гипотезу, прежде чем с ее помощью можно будет осуществить какое-либо открытие. Делаем же мы это с целью достигнуть систематической простоты всего нашего знания, и когда нам удается сформулировать гипотезу, аналогичную существующим теориям, то это считается достижением и отправной точкой для дальнейшего исследования.

Мы уже обращали внимание читателя на тот факт, что процесс классификации вещей подразумевает формирование гипотез о природе вещей или даже является частью этого формирования. Полезно более подробно исследовать данную тему.

Среди многих философов существует общее чувство о том, что вещи принадлежат «естественным» классам. Иными словами, это чувство о том, что, например, рыбы принадлежат к классу позвоночных в силу общей природы вещей, точно так же как позвоночные, в свою очередь, принадлежат к классу животных. Сторонники данного взгляда иногда считают иные виды классификации «искусственными». Так, разделение животных на тех, которые живут в воздухе, на земле и на суше, считается искусственным. Данное различие подразумевает истину, которая осознана спутанным образом. Строго говоря, последнее из приведенных выше разделений, а также любое разделение животных по какому-то конкретному признаку, даже тому, который выбран случайно, является совершенно естественным. В любой классификации мы выбираем определенный признак, которым на самом деле обладают все члены соответствующего класса, и в этом смысле всякая классификация может считаться естественной. Точно так же любую классификацию можно считать и искусственной в том смысле, что признаки, по которым она проводится, выбираем мы сами. Из-за этой причины происходят бесконечные споры о правильной классификации различных наук. Науки же можно классифицировать по-разному, и каждая отдельная классификация будет диктоваться отдельными целями.