Александр Субетто - Ноосферный прорыв России в будущее в XXI веке

Вот это “если” существенно. Это “если” есть императив выживаемости человечества. Он имеет многомерное содержание… Его реализация означает критическое отношение ко всему человеческому опыту, ко всей культуре. Причем такое критическое отношение к прошлому, которое “не отвергает”, а “берет” с собой все то в культуре, что способтвует подъему человеческого интеллекта, выходу человечества в состояние, которое с позиций гарантии выживаемости можно было бы назвать разумным.

Рубеж ХХ и XXI веков, исходя из изложенного, я бы назвал еще кризисом истории. Кризис состоит в том, что стихийные регуляторы развития, в том числе и рыночный механизм развития экономики, вступили в резкое противоречие с ростом целостности, организмичности бытия всего человеческого мира, сопровождающимся ростом его зависимости от качества интеллекта, индикатором которого, в первую очередь, выступает качество будущетворения в социоприродном и космопланетарном масштабах.

Пока это низкое качество будущетворения – базис, в условиях роста энергетической мощи человеческой цивилизации, возможности ее “витального коллапса”, “аннигиляции” человечества с собственным порождением – техносферой и антропосферой» [1121] .

Тезису либералов и рыночно-капиталистического мировоззрения – не вмешивайтесь в спонтанный ход истории, потому что он «стихийно» или «божественно» разумен, – противостоит антитезис марксистской философии и ноосферизма – в ход истории нужно сознательно вмешиваться, более того, необходимо научиться управлять им (или, как выражается, Н.Н. Моисеев, направлять ход истории), чтобы соблюдать те ограничения, которые накладывают механизмы функционирования и развития биосферы и планеты Земля как суперорганизмов.

Императив управляемости – вот императив, который выступает против любой философии, апологетирующей «слепоту» рыночного «разума», занятого своей наживой и не думающего о будущем, часто действуя по принципу «после нас хоть потоп».

Любое управление есть управление будущим, любое творчество есть будущетворение. Вопрос заключается лишь в том, какое будущее мы творим: будущее для человечества или будущее без него, поскольку оно в слепоте своих спонтанно-исторических действий обрекает себя на экологическую гибель?

Футурофобия, частично подпитываемая «футурошоками» по Э. Тоффлеру, вызванными этим культом неведенья, провозглашенного Ф. Хайеком как условие свободы (кстати, внутри себя безответственной за будущее человечества), отражает перерождение рыночно-капиталистического разума в анти-разум. Эта футурофобия базируется на старой системе знаний, не дающей возможности нелинейного, циклового прогнозирования.

Диалектика времени есть диалектика прошлого, настоящего и будущего, между которыми нет границ, переходы между ними обусловлены действием всей системы системогенетических законов, в частности, законами системного наследования, инвариантности и цикличности развития, дуальности управления и организации систем, а также законом спиральной фрактальности системного времени.

В «настоящем» через системогенетические механизмы, если они осмыслены и отрефлексированы общественным интеллектом, осуществляется управление близким и далеким будущим (конечно, на разных циклах и разных инвариантах).

Реальность не существует без будущего. В ней есть «реальность более глубокого модуса», которая детерминирует более дальнее будущее.

Закон дуальности управления и организации систем раскрывает диалектику паст-футуристической детерминации в любой прогрессивной эволюции (в социальной тоже), – диалектику детерминаций «от прошлого» и «от будущего».

Ноосферизм преобразует весь блок обществознания, делая его ноосферным. В нем есть место теориям будущего, теориям социального эксперимента, как необходимым моментам социальной инженерии. Но эти теории не будут являться плодом постмодернистского, игнорирующего эволюционную память, творчества. Они будут опираться на эту «память», выстраивая будущетворение в рамках «пульсирующего», циклического наследственного процесса, в который входит и наследование от «надмира» потенциала будущего онтологического творчества.

6.4. Постмодернизм против реальности. Ноосферизм и постмодернизм как антиподы

Постмодернизм как явление, рожденное анти-разумом мировой капиталократии, имеет множество «ликов», в какой-то степени конфликтующих между собой. Но имеется смысловое ядро постмодернизма, состоящее в его направленности против традиции, традиционного общества, национальных культур и в целом – против памяти как таковой.

Постмодерн несет на себе печать апогея отчуждения капитала-фетиша и мировой финансовой капиталократии от реалий бытия человека, от культуры, от труда и его ценностей и, соответственно, – от апогея капиталорационализации «мира человека», общества, в результате чего у них забирается главное, что дает им чувство реальности бытия, – память, а значит, забирается «прошлое», вся история, которая привела их в переживаемое «настоящее», а вместе с «прошлым», по законам системогенетики, забирается и их «будущее», потому что без «прошлого» нет «будущего».

Постмодернизм выстраивает свою «постмодерновую реальность», хотя выстраивает эту реальность не он, а капитал-фетиш, который в своем абстрактно-денежном бытии, да еще в цифровом пространстве компьютерно-электронных денег, не нуждается уже ни в человеке, ни в обществе (они становятся частью его «тела» – капитал-мегамашины), ни в реальности их Бытия и соответственно – не нуждается в истории человечества и культуре, как социально-исторической памяти.

Постмодернизм есть антикультура, иными словами, капиталорационализированная культура, призванная «обезродить» человека, превратить его в того «неокочевника» (Ж. Аттали), который, не будучи связан с национальной культурой, народом, движется вслед за потоком денежного капитала в рамках «глобальной системы перемещения капитала», как определил современное состояние капитализма в «Кризисе мирового капитализма» (1999) Дж. Сорос.