Игорь Беляев - Древнеарийская философия том 1 и том 2

Её становлению способствовало понимание того, что до настоящего совершенства кремневым ружьям, распространённым до середины XIX в., было ещё далеко. По мере спада эйфории от внедрения стрелкового оружия, выяснилось, что действенный и прицельный огонь с приемлемой точностью на достаточно большой дистанции невозможен, а значимый результат достигается только при массовом залпе на относительно небольших расстояниях.

Наложение на данный факт невысокой скорострельности тогдашнего огнестрельного оружия означало, что рано ещё списывать со счетов компактные массы пехоты. При известном бесстрашии, они, значительно уменьшенные по сравнению с габаритами XV-XVI в.в., могли быстро преодолеть опасную для себя зону ружейного огня.

Дело в том, что, сбросив латы, пехота стала куда подвижней по сравнению с недавним прошлым. И расстроенный артиллерийским огнём противник не мог противопоставить наступавшей пехоте надёжный заградительный огневой заслон.

В результате, был произведён решительный отказ от длинных и малоподвижных построений линейной тактики. Приспособленный к рельефам почти любой местности строй вновь оказался разделённым на мелкие единицы, выдвигаемые в составе небольших колонн на штурм линии противника.

Перед самым штурмом колонны пехоты разворачивались в линии, имевшие небольшую протяжённость по фронту. В отличие от протяжённого фалангообразного строя линейной тактики они не ломались при передвижении.

Нередко применялся и штурм боевой линии противника в колоннах. Действуя штыком и питаемая из глубины, ударная колонна обладала огромной пробивной силой.

Однако, увлечение размерами колонн для увеличения их боевой мощи привело к печальным результатам. Оно стало практиковаться Наполеоном после лета 1809г. под воздействием частного успеха, полученного от применения дивизионных колонн в сражении с австрийцами под Ваграмом.

Поскольку подобный шаг был, в принципе, возвратом к тактике квадратных масс, то отрицательный в целом эффект от его внедрения вовсе неудивителен. Но, прошедший зенит своей славы Наполеон уже не был в состоянии признавать совершаемые им ошибки, не говоря уже о том, чтобы учиться на них, что и послужило одной из причин его о падения.

Возросшая подвижность войск наконец-то позволила найти и эффективную тактическую формулу борьбы пехоты против конницы. Её оказалось построение пехоты по краям пустого внутри прямоугольника или квадрата обычно в 3 (три) шеренги, называемое «каре» , которое, нужно отметить справедливости ради, использовалось ещё древними германцами.

Подобное построение было для конницы твёрдым орешком. Оно позволяло опытной пехоте, имеющей достаточный запас патронов, не только эффективно отражать конные атаки, но и перемещаться на значительные расстояния, не нарушая своего боевого строя.

В результате, изменился принцип использования конницы. Уставы всех армий прямо запрещали производить конную атаку на пехоту без поддержки мобильных батарей конной артиллерии или без массированной артиллерийской подготовки атаки линейной артиллерией.

Используя новые возможности, ставка стала делаться на решительную победу над противником в генеральном сражении. Все прочие аспекты, в том числе и политического характера, начали считаться второстепенными.

Практика показывала, что они без труда решаются после уничтожения основных сил противника. Как следствие, главным объектом боевых действий становилась полевая армия противника, а не опорные пункты его обороны.

Разгромленный же противник, как такое было продемонстрировано после разгрома Наполеоном пруссаков под Иеной и Ауэрштердом в 1806 г., подвергается беспрестанному, решительному и жёсткому преследованию, не дававшему ему опомниться, по крайней мере, до подхода подкреплений. Нужная для такой войны манёвренность наполеоновских армий достигалась переводом их снабжения провиантом и фуражом, как в прежние времена господства конницы, на местные ресурсы, тогда как их противники оказывались скованными обозами централизованного снабжения.

В результате, в области стратегии все силы скапливались преимущественно на направлении главного удара с целью вынудить противника принять генеральное сражение в неудобных для него условиях. Все прочие участки фронта, конечно же, с учётом их важности, прикрывались небольшими силами по остаточному принципу.

Новые веяния были приняты далеко не всеми и не сразу. И Наполеон ещё в 1797 г. заметил баварскому генералу Вреде, что «в Европе много хороших полководцев, но они видят слишком многое одновременно» 141.

И добавил, что «я вижу только одно, именно главные силы противника» 142. Далее, утверждал он, «я стараюсь раздавить их, зная, что всё второстепенное уладится само собой» 143.

Расчленённость и манёвренность строя ударной тактики позволяла концентрировать усилия на заранее выбранном узком участке фронта сражения, в частности, резко подняв значение резерва, который вновь стал выделяться. Артиллерия также стала располагаться по фронту неравномерно, создавая огневое превосходство на направлении главного удара.

Под влиянием примера Наполеона, она становится, как частью резерва, так и средством манёвра, и её главное предназначение начинает заключаться в подготовке своей мощью решающего штыкового удара по противнику. Сам же удар обычно наносился с упором на штык на небольших участках разваливающегося фронта противника.

Неравномерная концентрация сил позволяла без труда взламывать оборонительную линию противника, особенно тонкие строи линейной тактики. Обычно приверженный к линейной тактике противник не успевал восстанавливать целостность своей боевой линии, что являлось залогом победы.

И только тактический гений Веллингтона, герцога Уэсли, искусно использовавшего в сражениях рельеф местности, трудно преодолимый для ударных колонн, позволил линейной тактике выжить в английской армии. Армии же всех прочих государств Европы сменили официальную военную доктрину.

Росту возможностей способствовало и изменение качества солдатского материала. Армии начали становиться национальными, комплектуемые, либо на основе рекрутского набора, как оно было в Российской империи, либо на базе всеобщей воинской повинности, впервые введённой во Франции после победы Великой французской революции.

Чувства патриотизма и прогресс вооружения, сделавший его, главным образом артиллерию, более лёгким, а войска, соответственно, более манёвренными, несмотря на многократный рост их численности, позволил осуществлять на практике более продуктивные тактические формы ударной тактики. Они не требовали характерной для линейной тактики прежней муштры, но обязывали всех проявлять инициативу и сообразительность.