Владимир Библер - Что есть философия?!

Здесь возникают как бы два полюса в содержательной логике Нового времени. — Скажем, картезианский и спинозистский; кантовский и гегелевский. Спиноза, Гегель — мысль — лишь тогда мысль, когда она через идею сущности все переводит в понятие — (“я понял предмет в его сущности”). Декарт, Кант — мысль — тогда мысль, когда она каждый раз вновь и вновь, все более глубоко формулирует понятие о предмете, не тождественном мысли, т. е. подлежащем пониманию. — Это — “протяженная субстанция, которая никак не может быть отождествлена с мыслью” (Картезий). Это — “идея разума” у Канта. “Идея разума” предполагает собственно логическое (!) обоснование вне — логичности бытия (коль скоро оно понято в его сути).

Так строится теория (в мышлении Нового времени) — теория ли это атома или излучения света — каждая физическая или химическая теория. Рассмотрим эту странную двуполюсность нововременной логики в связи со схематизмом мысленного эксперимента, крайне существенного для критики всеобщности попперовского “метода проб и ошибок”. В новое время обнаруживается, что роль решающего испытания теорий играет движение реального эксперимента — в направление эксперимента мысленного, способного — в логическом доведении (невозможном в реальности) полностью изолировать предмет в его самобытии, с устранением всех внешних воздействий, ускорений, чувственных претензий и т. д. Предмет наконец‑то познается в его сути — как он есть “в себе”. Но в таком бытии предмета “в себе”, независимо от наших воздействий, раскрывается его странное тождество с… мысленным, чисто логическим определением, или, как сказал бы Гегель, — с идеей предмета. Предмет, как он есть “в себе” есть только в мысли, предполагающей… его абсолютное вне — логическое, вне — мыслительное бытие. Ср. Идею в “Логике” Гегеля и — “Идеи разума” в кантовской “Критике чистого разума”. В явлениях нет и не может быть ни “идеально твердого тела”, ни чистой “инерции”, ни “абсолютной пустоты”. Вообще — в наличном бытии невозможно достичь абсолютной характеристики какого‑то предмета как предмета мысли. Чем более предмет понимается как внеположный мысли, тем более он есть… мысленный идеализованный предмет. Чем более предмет идеализован, тем абсолютнее в нем… пред — положено вне — логическое, вне — понятийное бытие. Вот действительный парадокс научных теорий Нового времени — в свете философского “наукоучения”.

Диалектическое неустранимое противоречие возможно только в категориальном контексте. Так, внутреннее тождество формы — содержания, количества — качества, сущности — существования, возможности — действительности… есть именно “дополнительность” противоположных определений, и избавиться от нее — это то же самое, что избавиться от… апорий движения (Зенон), антитез бытия — ничто (Аквинат), или антиномий разума (Кант).

Причем в каждой логической культуре это тождество противоположностей (да и в целом система категорий) “перенормируется” и переосмысливается. Так — ограничусь одним примером — логика взаимопредположения и взаимоотрицания “содержания — формы” имеет совершенно иной смысл в античности (в идее “внутренней формы”) и в Новое время (в идее — сущностно — содержательного анализа). Причем повторю еще раз: в позитивной физической теории понять движение и бытие микрочастицы означает вчертить ее в “сетку категориальных модальностей” — формы и содержания, возможности — действительности; в биологической теории понять суть генетической наследственности также означает— но в ином предметном плане — “вписать” генную структуру в подвижную матрицу категориальный связей.

Нельзя мыслить в “чистых” категориях; нельзя мыслить в “чистых” предметных понятиях; возможно мыслить только в их сращении… И тогда — и только тогда — возникает проблема “диалектического противоречия”.

Так — в схематизме диалектики, и только в таком общедиалектическом контексте — возможно говорить о “триаде”, возможно ее оспаривать.

Вне этого контекста — триада — бессмысленное словосочетание. Кстати, внимательный читатель, наверно, заметил, что я уже начал серьезный спор с Гегелем, — но только с учетом нормального диалектического контекста, в формах философской речи.

Для менее внимательных читателей разъясню: это — необходимость “диады”: категорий и предметного понятия; это — различие категориального строя различных логических культур; это — несводимость логического противоречия — к противоречию “атрибутов”, с исключением “логического субъекта”. Но теперь речь о другом. О попперовской критике диалектики вне ее реального логического контекста.

Итак, сейчас были вкратце намечены те реальные логические ситуации, в которых возможно говорить о “диалектических противоречиях”.

Вне такого контекста формально — логический запрет противоречия полностью всесилен и не может быть нарушен. Следовательно, отнюдь не “любое противоречие” разрешается диалектикой; из тех противоречий, о которых речь шла выше, вовсе не следует “любой вывод”, но следует строго логическое развитие мысли.

8. Только теперь, — если учесть реальный диалектико — логический контекст, возможно понять рациональные основания попперовской критики диалектики Гегеля.

Но все эти основания связаны с тем, что Гегель во многом “подставляется” под критику Поппера. Или, иными словами, — в гегелевской диалектике (в целом — в философии Нового времени) есть много позиций, дающих Попперу — и вообще позитивистам — повод упрекать Гегеля за “непоследовательный” позитивизм.

Однако в нововременной логике это в действительности отнюдь не “непоследовательность”, но насущный пафос наукоучения, “познающего разума”, пафос, конгениальный мышлению XVII–XIX веков.

Разъясню этот тезис.

Во — первых, логика Гегеля, выявляя один из полюсов нововременной мысли и оставляя в стороне — второй полюс — картезианско — кантовский, настаивает — в конечном счете — на абсолютном тождестве мысли и бытия, но тем самым лишает смысла одно из оснований собственно диалектического противоречия, а именно— логическую внеположность понятия и бытия, идеи и ее предмета. Если же это основание “диалектического противоречия” будет устранено, то формальный запрет на “противоречие” должен быть признан, должен диктовать свою волю и вне формальной логики и в сфере логики содержательной. И — в схематизме триады.

Во — вторых, коль скоро в логике Нового времени “медиатором” между бытием и понятием (понять бытие — означает понять его “по сути…”) выступает сущность, постольку сведение всех форм разумения — к разуму познающему и, далее, сведение разума познающего к научно — теоретической мысли и, наконец, сведение философии к задачам обосновать всеобщность науки, к наукоучению, оказывается необходимым и всеобщим.