Христоф Зигварт - Логика. Том 1. Учение о суждении, понятии и выводе

14. Если Volket (Erfahrung und Denken, с. 319) доказывает, что в суждениях, как «это мой отец», «это луна», предикат имеет в виду общие признаки того, что я обозначаю своим отцом и т. д., следовательно, разумеет не индивидуум как таковой, – то конечно, отношение употребленного в качестве предиката собственного имени к его субъекту (согласно с. 52) есть то же самое, что и отношение общего представления к тому, что разумеется под ним. Поскольку (особенно у изменяющихся вещей) собственное имя имеет в виду не мгновенное состояние, а тождественное во всех состояниях, что менее точно может быть обозначено также как общее. Но отсюда не следует, что тут разумеется не индивидуум как таковой.

15. Ср. к этому Riehl , Beiträge zur Logik. Vierteljahrsschr. Für wiss. Phil. XVI, 1, c. 15.

16. Stumpf, Tonpsychologie, Bdl., c. 5, от выше описанных суждений наименования, у которых данный объект сравнивается с прежними, уже знакомыми объектами и наименовывается их именем, хочет отличать еще привычные суждения. Ибо часто чисто привычным путем , благодаря увиденному, услышанному явлению, в сознании воспроизводится-де и соответствующее имя, и вместе с последним суждение «х есть красное, х есть тон а». «Причем, следовательно, ранее воспринятый объект вовсе не приходит в сознание , не говоря уже о том, чтобы он сравнивался с наличным.» Однако я не могу отыскать достаточного основания для этого различения. С одной стороны, в суждениях наименования, как я их понимаю, обыкновенно речь идет вовсе не о том, чтобы наличный объект сравнивался с прежними объектами в том смысле, что эти последние представляются как обособленные единичные, а их имя переносится на новый объект. Напротив, то, что воспроизводится из наличного объекта, есть лишь общее, со словом связанное представление, и не требуется никакого прямого сравнения для того, чтобы сознавать их совпадение с имеющимся налицо. С другой стороны, это, очевидно, сказано слишком много, что раньше воспринятый объект «вовсе не приходит в сознание», – как могло бы иначе иметь место познавание? Справедливо лишь то, что доходит он до ясного сознания не необходимо обособленным. Процесс идет вперед так быстро, что я не обладаю сознанием его отдельных шагов. Когда я встречаю знакомого, то по сравнению с наличным явлением бледнеет тот образ воспоминания, который мне необходим, чтобы узнать его. Но он должен был проявить свое действие в сознании. Так что невозможно провести границу между привычными и непривычными суждениями. Следует согласиться лишь с тем, что в существенном повсюду одинаковый процесс совершается быстрее там, где мы имеем дело со знакомыми и обычными, часто применявшимися представлениями.

17. Я выбираю это выражение для того, чтобы иметь общее обозначение для тех высказываний, которые иначе обозначаются отчасти как суждения подведения (где предикат есть более общее представление), отчасти как суждения тождества (где предикат вполне совпадает с субъектом). В простейших случаях между ними нет никакой определенной границы; и самый процесс, сознание единства данного как целого, со знакомым от прежде представлением в обоих случаях в существенном один и тот же. Schuppe (Erk. Logik, с. 375 и сл.) в своих глубоких и превосходных рассуждениях обозначает их как чистое отождествление. Но я все же хотел бы избежать этого выражения, так как в большинстве случаев речь идет не об абсолютном тождестве представления предиката с представлением субъекта. Равным образом, я избегаю и выражения подведение. Если оно должно употребляться в строгом смысле, то оно предполагает не связанное с популярными словами общее представление, а логически фиксированное родовое понятие, под которое подводится нечто единичное, или же какое-либо более специальное понятие.

18. Ср. Wundt, Logik 1,136 и сл. (2-е изд. 1,154 и сл.) и мои рассуждения в Vierteljahrsschr. f. Wiss. Philos. 1880, IV, 458 и сл.

Benno Erdmann (Logik I § 36 и сл. и «Umrisse zur Psychologie des Denkens» в Philos. Abh. Zu Sigwartsjo. Geburtstag) пытается свести грамматическое выражение суждений восприятия с его расчленением на субъект и предикат к простому воспроизведению ассоциированных с содержанием восприятия словесных представлений , т. е. представлений , выражающих слова, так что суждение лишь «являет собой течение словесных представлений, которому не соответствует никакое течение значений». Эту попытку я не могу признать убедительной. Рассуждения Эрдманна вообще действуют довольно возбуждающим образом, ибо часто противоречат обычному пониманию. И все же я никак не могу решиться усматривать хотя бы в одном из его предложений простое течение словесных представлений. Да и невозможно установить определенной границы между предложениями, вытекающими из различающей и связывающей деятельности мышления, и простыми суждениями восприятия. Если бы такая вытекающая из простых словесных ассоциаций речь действительно когда-либо могла иметь место, то ведь для объяснения возникновения привычной ассоциации нужно было бы предположить первоначальную связь, проистекающую из какого-либо иного источника, именно из связи представлений.

19. Ср. к этому § F. Miklosich, Subjectlose Sätze, 2-е изд. Wien, 1883; W. Schuppe в Zeitschrift für Völkerpsychologie und Sprachwissensch. Bd. XVI, 3.1886; мою статью: die Impersonalien, Freiburg 1888, и рецензию Steintha Vn в Z. f. Völkerps. XVIII, 170.

Статья M. Jovanovich’di (Die Impersonalien, Belgrad, 1896) хотя и содержит, в частности, особенно в своих историко-филологических рассуждениях кое-какие достойные внимания мысли, все же не кажется мне убедительной. Он непомерно преувеличивает неразложимость связи между представлением о деятельности и представлением о вещи, каковая связь, конечно, в общем, лежит в основе различения словесных форм. Но ее разложимость становится возможной именно благодаря этому самому различению. В своих возражениях он упускает из виду приведенные мною существенные основания, и возражения эти отчасти покоятся на недоразумении.

Его толкование безличных предложений, выражающих чувствования (с. 129), стоит в полном противоречии с остальными предложениями – каким образом в «ему холодно» дательный падеж может иметь значение субъекта?

В общем, он стоит к Шуппе и ко мне ближе, нежели думает. Я не могу согласиться с тем, чтобы объяснение безличных предложений как «неопределенных суждений», высказывающих деятельность о «неопределенном субъекте», могло содействовать разрешению вопроса. Этой «неопределенностью» проблема скорее затемняется, нежели выясняется. В конце концов, пришлось бы ведь признать, что «бьют в набат» значит то же, что «нечто бьет в набат».

20. Можно было бы попытаться провести тот взгляд, что-то, что в сознании появляется первым, необходимо всегда рассматривать в качестве логического субъекта, так как оно служит данной опорной точкой для дальнейшего элемента. Однако было бы рискованно обосновывать различие субъекта и предиката на случайном приоритете в индивидуальной последовательности отдельных элементов суждения, а не на содержании самих представлений. В отношении между представлениями, какие мы, с одной стороны, обозначаем глаголами и именами прилагательными, с другой – именами существительными, необходимо содержится та мысль, что выраженное в глагольной форме объективно имеет своей основой и предпосылкой то, что обозначено именем существительным. То, что мы понимаем как движение и т. д., мы с самого начала мыслим по другой аналогии, как нечто несамостоятельное, что предполагает вещь и требует отношения к таковой. В выборе прилагательной или глагольной формы заключается уже указание на субъект, определениями которого необходимо мыслить глагол и имя прилагательное. Поэтому грамматика вправе признавать имя существительное субъектом даже тогда, когда в психологической последовательности глагольное понятие впервые доходит до определенного сознания. Предицировать вещь относительно свойства или деятельности – это противоречит основным предпосылкам нашего мышления. Насколько правило это терпит кажущиеся исключения – об этом речь будет ниже.