Христоф Зигварт - Логика. Том 1. Учение о суждении, понятии и выводе

Точно так же и Fr. Kern (die deutsche Satzlehre, с. 64 и сл.) решительно защищал тот взгляд, что значение слова «быть» всегда одно и то же, и он высказался против различения в нем двух значений. «В предложениях «деревянное железо есть нелепость», «четырехугольный круг есть противоречие» существование деревянного железа, четырехугольного круга утверждается с той же самой ясностью и настойчивостью, с какою в предложении «мальчик в саду» утверждается существование мальчика. Но, в то время, как… мальчик существует также вне моего мышления… указанное железо и этот круг существует лишь в моем представлении, и притом вместе с познанным и высказанным мною свойством быть нелепостью или противоречием; следовательно, в не зависимой от меня действительности их невозможно встретить.»

Но различая, что один субъект существует в действительности вне меня, другой – лишь в моем представлении, мы тем самым допускаем непосредственно туже двусмысленность слова. Ибо если оно стоит одно само по себе, в смысле «существовать», то оно утверждает, что субъект существует именно не только в моем представлении», но и независимо от последнего. Предложение «Бог существует – но лишь в моем представлении, снова уничтожает своим добавлением тот смысл, в каком первоначально должно было необходимо пониматься это «Бог существует». Но совершенно неверно, что четырехугольный круг существует в моем представлении ибо кто был бы в состоянии мыслить таковой? Противоречивое невозможно не только в не зависимой от меня действительности, но также и в моих мыслях. Предикат «есть противоречие» говорит, наоборот, что при словах «четырехугольный круг» я не могу мыслить того, чего они требуют; он уничтожает существование также и в мыслях.

Если, затем, на с. 74 приводится пример, когда, вопреки сомневающемуся лицу, с ударением говорится: « А есть виновник» и это подчеркнутое есть должно настойчиво оттенить существование А как виновника, – то ясно, что существование А даже не было оспариваемо следовательно, тут нет также никакого основания настойчиво подчеркивает его. Оспаривалось тут не существование А, а то, что он виновник, право высказывать относительно неоспоримо существующего А предикат «виновник». Ведь иначе предложение « А не есть виновник» должно было бы хотеть уничтожить не только качество «быть виновником», но и самое существование А. Относительно возражений Bergmann, а (ор. с. с. 235 и сл.) ср. Vierteljahrsschrift für wiss. Philos. V, 113 и сл.

30. Та теория, которая ради того, чтобы иметь неизбежную связку «есть», превращает суждение « А говорит» в « А есть говорящий», может почитаться, конечно, устарелой.

31. Ср. Trendelenburg, Log. Unters. 2-е изд. II, 241. 3-е изд. 265. Есть русский перевод.

32. Reine Logik 1879, с. 42, 169 (а также Grundprobleme der Logik, с. 7 и сл.). Ср. возражения Шуппе против этого, Vierteljahrsschr. für wiss. Phil. Ill, 484 и мои рассуждения, Vierteljahrsschr. für wiss. Phil V, 1, c. 97 и возражение Bergmann а там же V, 3, с. 370. Относительно понимания Брентано см. мои Impersonalien, с. 58.

33. Ср. Beneke, System der Logik I, 140 и сл.

34. Кант «Критика чистого разума». V.Учение о методе (на это место указывает Виндельбанд, Strassb. Abh., с. 169): «В отношении к содержанию нашего знания вообще… отрицательные положения имеют специальную задачу, именно только удерживать нас от заблуждения. Поэтому отрицательные положения, которые должны удерживать от ложного знания там, где никакое заблуждение невозможно, правда, вполне правильны, но в то же время пусты… и потому часто вызывают улыбку». (Пер. Н. Лосского, с. 398).

35. Название это происходит от неудачного перевода и применения αόριστος, которым Аристотель пользовался не по отношению к суждению, а по отношению к его составным частям. См.: Trendelenburg, Elem. Log. Ar. § 5.

36. От развитого выше понимания отрицания и его отношения к положительному утверждению, что субъекту S принадлежит предикат Р, отличаются в различных отношениях взгляды Лотце, Брентано, Бергманна, Виндельбанда (в Strassburger Abhanlungen 1884, с. 187 и сл.). Все они согласны в том, что координируют утверждение и отрицание и учат, что к той мысли, которая предицирует Р относительно S и которая первоначально носит нерешительный характер, присоединяется затем противоположное поведение; последнее и решает вопрос о значимости или незначимости этой мысли. Лотце (2-е изд., с. 61) считает мысль об отношении Р и S ядром суждения, и утверждение или отрицание этой мысли он рассматривает как два противоположных побочных суждения, которые и придают содержанию той мысли предикат значимости или незначимости. Другие логики, напротив, усматривают сущность суждения в этом решении относительно значимости или незначимости, и то, о чем решается, они не обозначают еще как суждение, а как соединение представлений, или, как это делает Бергманн, просто как представление.

Это резкое отграничение акта утверждения и отрицания от того предмета, который утверждается или отрицается, мотивируется тем, что в утверждении или отрицании проявляет деятельность существенно иная функция духа, нежели в простом акте представления объектов или соединений объектов, и функция эта более родственна практическому поведению, нежели акту представления объектов.

Впервые решительно установил эту противоположность Брентано (Psychologie I, с. 260 и сл.). За ним последовал Бергманн (Reine Logik I, с. 46). Акт суждения он называет критическим поведением по отношению к представлению, рефлексией над его значимостью, и добавляет: «Решение относительно значимости представления, следовательно, то, что привходит в акте суждения к простому акту представления, – это отнюдь не есть исключительно теоретическое поведение, не простая функция интеллигенции, поскольку последняя противопоставляется хотению, – это есть проявление души, в котором приняла участие ее практическая природа, способность хотения».

То же самое основное воззрение защищает Виндельбанд; и так как его рассуждения являются наиболее детальными и наиболее тщательно обоснованы, то достаточно будет, если я разберу его основания. Что же касается Бергманна и Бретано, то по отношению к ним я могу сослаться на Vierteljschr. f. wiss. Phil V, 87 и сл. и жом Impersonalien, с. 58 и сл. Виндельбанд различает (Прелюдии, с. 23 и сл.) суждения и оценки. В первых высказывается сопринадлежность содержания двух представлений, в последних – отношение оценивающего сознания к представленному предмету. В суждении всякий раз высказывается, что определенное представление (субъект суждения) мыслится в различном, в зависимости от различных форм суждения, отношении к другому определенному представлению (предикату). В оценке же, наоборот, предикат оценки присоединяется к тому предмету, который предполагается как вполне представленный, соотносительно как вполне познанный (субъекту ценностного суждения). И этот выражающий оценку предикат нисколько не расширяет познания соответствующего субъекта, он служит лишь для выражения того чувства одобрения или неодобрения , с каким оценивающее сознание относится к представленному предмету («вещь белая» – «вещь приятна или неприятна», «понятие истинно или ложно», «поступок хорош или плох», «пейзаж красив или безобразен» и т. д.). Все эти предикатности оценки, в свою очередь, имеют смысл лишь постольку, поскольку выясняется, соответствует или не соответствует представленный предмет той цели , соответственно которой понимает его оценивающее сознание. Выражающие оценку предикаты содержат в себе отношение к целеставящему сознанию.