Христоф Зигварт - Логика. Том 1. Учение о суждении, понятии и выводе

38. В Федоне, Сар. 52, 103 D и сл. Платон исследует поучительным образом τα εναντία άλληλα ού δεχόμενα.

39. Trendelenburg , Logische Unters. XII. 3-е изд. II, 151 3-е изд. 171. Ср. El. Log.Arist. к §ю. Arest. Cat. 6. 6 а 12 и места у Waitz 'а к Cat. 116, 34.

40. ούδέν γάρ ενδέχεται νοείν μή νοοϋντα εν. Arist. Met. Г 49. 100 b 610.

41. Ср. относительно этого «non- Α » также Ргапй’я, Geschichte der Logik 1,144. Lotze, Logik s-е изд., с. 61 и сл.

42. Затем пошли еще дальше и название противной противоположности ограничили наиболее далеко отстоящими друг от друга звеньями ряда таких различий. Следовательно, между цветами противной противоположностью признается лишь черный и белый, но красный и желтый признаются лишь как разделительные, а не как противные. Так поступил, согласно с аристотелевским определением (Categ. 6, 6а 17 и в других местах. См. места у Waitz a, Org. I, с. 309), что εναντία τα πλείστον άλλήλων διεσηκότα των εν φ αύτω γένει, Тренделенбург в Log. Unters. Cap. XII и по его примеру Drobisch, Logik 3-е изд., § 24, с. 27? и Ueberweg , Logik 3-е изд., § 53, С. 108 и сл. Но тем самым (согласно рассуждениям на с. 152) привходит совершенно новая точка зрения, – точка зрения сравнения различий представляемого, которая нисколько не касается нас здесь, где речь идет только об основаниях отрицания.

43. «Покой не есть простое ничто», говорит Спиноза (Tract. De Deo II, 19) и воздвигает на этом всю свою физику.

44. Metaph. Г, 3. 1005 b 19: То γάρ αυτό άμα ύπάρχειν τε καί μή ύπάρχειν άδύνατον τφ αύτφ καί κατά το αύτο (καί όσα άλλα προσδιορισαίμεθ’ άν, έστω προσδιορισαίμενα πρός τάς λογικάς δυσχερείας), άύτη δή πασών έστι βεβαιοτάτη των άρχών… άδύνατον γάρ όντινού ταύτόν ύπολαμβάνειν είναι καί μή είναι, καθάπερ τινές οϊονται λέγειν Ηράκλειτον ούχ εστι γάρ άναγκαίον, άτις λέγει, ταύτα καί ύπολαμβάνειν, εί δε μή ενδέχεται άμα ύπάρχειν τφ τάναντία (προσδιωρίσθω δ’ήμΐή τή προτάσει τά είωθότα) εναντία δ’έστί δόξα δόξχι ή τής άντιφάσεως, φανερόν ότι άδύνατον άμα ύπολαμβάειν τον αύτόν είναι καί μή είναι το αύτο άμα γάρ άν εχοι τάς εναντίας δόξας ο διεψευσμένος περί τούτου. Διό πάντες οι άποδεικνύντες εις ταύην άνάγουσιν έσχάτην όξαν φύσει γάρ άρχή καί των άλλων άξιωμάτων αύτη πάντων. 4. 1006 b 33: ούκ άρα ενδέχεται άμα άληθές είναι είπείν το αύτο άνθρωπον είναι καί μή είναι άνθρωπον (ср. к этому Metaph. В, 2996 b 31: λέγω δέ άποδεικτικάς τάς κοινάς δόξας, εξ ών άπντες δεικνύασιν, οιον ότι παν άναγκαίον ή φάναι ή άποφάναι, καί άδύνατον άμα είναι καί μή είναι). Если Аристотель в указанной выше связи применяет положение, что противоположное (εναντία) не может-де в одно и то же время принадлежать тому же самому, и, по-видимому, пользуется им как доказательством в пользу того, что тот же самый не может принять, что то же самое в то же самое время есть и не есть, – то этого, естественно, не следует понимать таким образом, словно этим устанавливается высшее основоположение или основоположение, независимое от закона противоречия. Аристотель не только опровергает это в той же самой связи, но и возвращается к этому позже (Metaph. IV, 6.1011 b 15: έπει δ άδύνατον τήν άντίφασιν άληθεύεθαι άμα κατά τού αύτού, φανερόν ότι ούδέ τάναντία άμα ύπάρχειν ενδέχεται τφ αύτφ, признает, следовательно, этот последний, наоборот, зависимым от первого. Приведенное выше доказательство есть, напротив, лишь συλλογισμός εξ ύποθέσως в аристотелевском смысле, т. е. argumentation ex concessis, которая хочет доказать, что положение «Никто не может принять, что тому же самому принадлежит и не принадлежит то же самое», заключается в признанном положении «тому же самому не может принадлежать противоположное».

45. Этому не противоречит, что в Metaph Г Аристотель на первом плане придает своему принципу онтологическое понимание, и это понимание т. е. положение, что то же самое не может в то же самое время быть и не быть также и в других местах устанавливает как его собственный смысл. Так как мышление имеет своей задачей лишь познавать сущее и его истинность и ложность зависят от того, связывается ли в мышлении то, что связано в сущем, разделяется ли то, что разделено в сущем, то логический принцип не мог бы существовать, если бы он не выражал основного определения бытия, его достоверность непосредственно включает, что он соответствует бытию. Но в тех рассуждениях, в которых Аристотель выясняет значение своего принципа и его неопровержимость, – повсюду в них решающая роль принадлежит логической точке зрения; кто хотел бы не признавать принципа, тот вообще уже не мог бы ничего ни мыслить, ни утверждать. Ср. H. Maier, Syll. d. Ar. I, 41 и сл.

46. То, что приводит Тренделенбург, Elem. log. Arist., § 9 из Anal. pr. I, 32. 47 a 8, – ΔεΤ παν το αληθές έαυτφ όμολογούμενον είναι πάντη – это было привлечено в угоду позднейшему учению и в связи не имеет этого принципиального значения. Это последнее можно приписывать лишь рассуждениям Metaph. VI, 4 и сл., и содержащееся там (Prantl, Gesch. der Logik I, 131), верно формулирует в том смысле, что всякое допущение относительно и ύπάρχον (я поставил бы только ύπάρχειν) само в себе неизменно, что опять-таки, в конце концов, возможно лишь при предположении постоянства понятий, присущих словесным обозначениям. Витапп, недавно (Philosophie als Orientierung über die Welt, c. 373 и сл.) приложивший старание к тому, чтобы снова восстановить в правах истинный аристотелевский смысл логических принципов, стирает все же значение закона, относя его к чисто фактическим обстоятельствам дела, что нечто представлено или мыслилось («Он не выражает ничего, кроме того, что факт процесса представления имел место таким образом, как мы выполнили его»), и выставляя его просто как специальный случай factum infectum fieri nequit. Ибо все сводится не к тому, чтобы установить в позднее возникающем суждении факт, что нечто мыслилось; это последующее суждение само ведь подчинено тому правилу, что оно имеет в виду нечто определенное, именно наличность этого и никакого иного мыслительного акта. Дело идет, напротив, о том, как произошел всякий акт суждения, именно так, что в нем содержится определенное, одно-единственное мнение, что тот, кто утверждает нечто, может утверждать это лишь в одном смысле и в том же самом акте не может в то же время думать противоположное.

47. Когда впервые в качестве principium identitatis был обозначен не аристотелевский принцип (как в течение всех средних веков, согласно доказательствам PrantFn ), а формула «A est А» или «ens est ens», и в связи с этим получило свое измененное значение также и principium contradictionis (и princ. Exclusi tertiι), – этого, сознаюсь, я не знаю. У Лейбница можно ясно проследить переход одного понимания в другое. В Neuveaux Essais IV, 2 (Erdm. стр. 338, 339) как принцип тождества называется «A est A», chaque chose est ce qu’elle est, a как принцип противоречия – Une proposition est ou vraie on fausse. Здесь должны заключаться два положения: 1) que le vrai et le faux ne sont point compatibles dans une meme proposition, ou qu’une proposition ne saurait être vraie et fausse a la fois; 2) que l’opposé ou la negation du vrai et du faux ne sont pas compatibles, ou qu’il n’y a point de milieu entre le vrai et le faux, ou bien il ne se peut pas qu’une proposition soit ni vraie ni fausse. Постольку Лейбниц примыкает здесь, как Theod. I, 44, в существенном к Аристотелю ; но из приводимых им примеров первый таков: ce qui est A ne saurait être non- Α ; и видно, как из этого примера, который позволяет еще распознать два суждения, «то же самое есть А и есть не- А », благодаря «non- Α », наполовину все же уже стала формула «А не есть non- Α ». Эта формула и появляется затем действительно в Nouveaux Essais I, § 18 (Erdm., с. 211) наряду с другой формулой – «il est impossible qu’une chose soit et ne soit pas en meme temps». B Princ. phil., напротив (§ 31), он дает как содержание principium contradictionis то, что в силу него мы признаем ложным то, что заключает в себе противоречие, а истинным то, что противоположно противоречивому или ложному. Здесь, следовательно, contradiction в предикате; наконец, в § 36 говорится, что противоположность тождественных положений содержит в себе явное противоречие, благодаря чему « А есть А » и « А есть non- Α » противостоят друг другу, как необходимо истинное и необходимо ложное.