Христоф Зигварт - Логика. Том 1. Учение о суждении, понятии и выводе

Остается лишь отчасти та разница, что основание, на котором покоится необходимость, бывает различным, отчасти та, что необходимость эта доходит до сознания различным образом.

6. В первом отношении можно прежде всего различать непосредственные и опосредствованные суждения. У непосредственных (in specie аналитических) суждений необходимость высказывать предикат относительно субъекта (соотносительно отрицать его) покоится на принципе согласия (соотносительно различия); у посредственных она покоится или на авторитете, или на выводе. Непосредственные суждения сводятся при этом или к индивидуальному факту (как в восприятии), на основании которого субъекту приписывается предикат, или к общепризнанному значению слова. То же самое различие индивидуального и доступного всем основания разграничивает среди непосредственных суждений те, что сводятся к авторитету, и те, что сводятся к выводу. Ибо то, что некто является для меня авторитетом, – это есть индивидуальное основание, которое обладает значимостью только для меня, пока достоверность не установлена и не доказана общезначимым образом. Но вывод связывает меня лишь тогда, когда он (на основании тех же предпосылок) связывает всех.

Так, например, различали между непосредственной (на собственном или чужом восприятии покоящейся) достоверностью и опосредствованной достоверностью, основывающейся на доказательстве – причем лишь опирающуюся на чужое восприятие достоверность должно будет, напротив, причислить к опосредствованной достоверности, а непосредственная достоверность относится не только к восприятия. И к первой относили ассерторическое суждение, ко второй, соответственно его буквальному смыслу, аподиктическое суждение. Тут предлагают свои услуги традиционные формулы « А есть В » и « А должно быть В » (беря «должно» просто как выражение того, что получено путем умозаключения, как в суждении «Сегодня ночью должен был идти дождь»). Но тогда придется уже отказаться от обычного представления, что аподиктическое суждение обозначает будто бы нечто более высокое, нежели ассерторическое суждение, и что в направлении от проблематического к аподиктическому суждению имеет место возрастание достоверности и тем самым ценности и значения суждений. Ибо всякая опосредствованная достоверность должна ведь, в конце концов, покоиться на непосредственной, всякое доказательство должно покоиться на предпосылках, которые сами не нуждаются ни в каком доказательстве. В комическом противоречии с тем эмфазом, с каким обыкновенно говорят об аподиктической достоверности, в обыденной жизни «аподиктическое» суждение «Так оно должно быть, так оно должно было быть» означает весьма скромную степень уверенности, так как в силу серьезных оснований не доверяют надежности обыкновенных выводов и охотнее придерживаются непосредственно воспринятого. Но если даже предположить самое строгое доказательство, доказанное никогда не может притязать на более высокую степень достоверности, нежели то, на основании чего оно доказано.

Напротив, другие учения, по-видимому, имеют в виду различие тех суждений, которые обладают безусловно общей значимостью, от тех, которые зависят от индивидуального условия, – если, например, характер аподиктического полагается в разумной необходимости, в противоположность фактическому. Так, Лейбниц различал необходимые истины от фактических 62. Необходимые истины суть те, которых противоположность содержит противоречие; фактические – те, противоположность которых возможна. Первые в конце концов сводятся к тождественным положениям; последние покоятся на непосредственном ощущении. Из этой формулировки не видно, что субъекты, к которым относятся необходимые истины, и те субъекты, к которым относятся фактические истины, различны. Необходимые разумные истины изображают собой уравнения между понятиями , которые предполагаются как прочное и общее достояние. Только при этой предпосылке можно ведь (согласно § 23) вообще сказать о каком-либо положении, что оно противоречиво; что, следовательно, его противоположность необходимо истинна; они соответствуют аналитическим суждениям Канта. Субъекты фактических истин суть отдельно существующие вещи, и фактические истины, поскольку они касаются существования и изменяющихся процессов, высказывают, конечно, нечто такое, что не содержится в понятии вещи. Ибо с понятием вещи не дано ни того, что она существует, ни того, что она обладает определенным случайным качеством. Их отрицание не приводит, следовательно, ни к какому логическому противоречию, – как это, наоборот, бывает, если сказать, что треугольник не является-де треугольным. Однако из того, что противоположность фактической истины невозможна a priori, не следует, чтобы для меня не было необходимым утверждать факт, после того как он случился, и чтобы противоположное утверждение было возможно для того, кто знает факт. Истиной фактическая истина является также лишь потому, что невозможно утверждать противоположное – только невозможность эта покоится на индивидуальном опыте, а не на незыблемых понятиях, из которых я исхожу. Равным образом и превращение непосредственного сознания в положение, обладающее объективной значимостью, предполагает ведь общезначимые принципы, согласно которым ощущение относится к бытию и сущему. Поэтому также и в фактических истинах постольку содержится разумная истина, поскольку лишь на основании общих основоположений (например, на основании того, что всякое изменение предполагает устойчивый субъект, в котором оно совершается) из индивидуального процесса может возникнуть истинное суждение. С другой стороны, обладание общими понятиями, на которых покоятся тождественные положения, в конце концов, точно так же есть нечто фактическое, что должно быть дано раньше того, как может быть применен здесь закон тождества, дабы можно было произвести необходимое суждение. Необходимость обоих видов истины является в конце концов, следовательно, гипотетической. Когда я мыслю определенные понятия, я должен мыслимое в них приписать им в качестве предиката; и когда я имею определенные восприятия, я должен приписать воспринятым субъектам в качестве предиката то, что восприятия принуждают меня предицировать 63. Следовательно, исчезает и это различие относительно характера необходимости, и различным является только основание необходимости, так как различны субъекты суждений.

7. Что необходимость связывать предикат с субъектом появляется в сознании различным образом – этого оспаривать нельзя. Целый ряд непосредственных суждений мы выполняем с наивной, не знающей никакой рефлексии уверенностью, которая даже не помышляет о возможности ошибки, о возможности иной формы бытия; абсолютная уверенность, самодовлеющее состояние нашего мыслительного акта неразрывно связаны с этим. Такими суждениями начинается все наше мышление. Решения нашего непосредственного самосознания как нечто непосредственно очевидное – безразлично, в наглядном представлении или в общем суждении – не сопровождаются никаким чувствованием принуждения, как это должна была бы предположить утверждаемая необходимость, ни мыслью о невозможности противоположного. Сознание это устанавливается лишь ввиду попытки к противоречию. Достоверности других суждений мы достигаем путем принуждения, когда от нас отрезаются все иные возможности. И здесь одновременно с суждением выступает перед нами его необходимость в сознании этого принуждения. Если, следовательно, необходимость дефинируют как невозможность иной формы бытия и в этом усматривается ее сущность, то можно сказать, что первые суждения не сопутствуются сознанием необходимости, но только эти последствия.