Христоф Зигварт - Логика. Том 1. Учение о суждении, понятии и выводе

8. Но предположенный нами тон скрывает в себе еще нечто дальнейшее. Ни единичный тон, ни несколько тонов не могут быть представляемы иначе, как во времени ; как цвет не может быть представляем иначе, как в пространстве. Если, следовательно, довести до своего сознания то, что мы представляем, когда мы представляем себе тон А, то мы найдем здесь вместе с тем и представление времени. И тут повторяется то же самое: если бы мы теперь предположили, что время можно выделить в качестве простого, не поддающегося дальнейшему анализу элемента, то оказывается, что время мы не можем даже представить как безусловно изолированное, не представляя вместе с тем нечто и притом различное и многое во времени. Точно так же и пространство мы не можем представить себе, не мысля о том различном, что находится в пространстве. Таким образом, и здесь природа наших представлений отказывает в своем содействии стремлению найти безусловно простое и изолированное. Правда, мы встречаем различимые элементы, но они всегда требуют друг друга. Далее, то отношение, в каком время и пространство стоят к своему наглядному содержанию, является вместе с тем существенно отличным от того, в каком тождество и т. д. стоят к своим объектам. Тем самым мы имеем глубоко отличные синтезы того, что мы можем различать в пределах представляемого. Пользуясь кантовским выражением, мы можем обозначить это различие в виде противопоставления пространства и времени как форм наглядного представления формальным категориям.

9. Если определение понятия движется в области того, что мы представляем как сущее , и поскольку мы представляем его как (действительно или возможно) сущее, то здесь снова получаются другие элементы. Так как все сущее мы представляем как вещь со свойствами и деятельностями и ни одно единичное сущее мы не в состоянии представить вне всякого отношения к другому сущему, по крайней мере, к нам самим, поскольку оно есть наш объект, то во всем том, что мы представляем как сущее или как могущее быть, содержится вместе с тем этот круг сопринадлежных определений, который столь же мало может быть разложен на изолированные признаки и который заключает в себе третий вид синтеза – различающегося, синтез вещи с ее свойствами и деятельностями. Эти элементы мы называем реальными категориями.

Традиционная логика, как правило, избирает в качестве своих примеров понятия о вещах , а в качестве признаков этих понятий являются затем их свойства (в качестве признаков понятия «золото» – «тяжелый, желтый, блестящий» и т. д.). Но тем самым полагается уже совершенно определенный вид синтеза этих признаков, именно синтез свойств в вещи. Синтез этот имеет существенно иной смысл, нежели синтез признаков сложного понятия о свойстве или деятельности, и опять-таки иной смысл, нежели синтез отдельных вещей в целое посредством определенных отношений, связывающих их. И это может вести лишь к заблуждениям, если безразлично все – трехсторонняя фигура, темно-красный цвет, вращательное движение, желтое тело, покрытое шелухой зерно и т. д. – выражается одной и той же формулой А = а b с d, словно это сопоставление может быть выражением всегда одинакового способа соединения.

Если эти реальные категории несомненно являются элементами наших представлений о сущем, то само собою также понятно, что там, где речь идет об установлении понятий, сами эти категории должны быть уже наперед фиксированы в понятиях , их необходимо наперед выработать до полной ясности из ненадежного и шаткого применения популярных, руководимых словесными формами различий вещи, свойства и деятельности. Всякое определение понятия в области сущего предполагает, следовательно, признанную теорию о сущности этих категорий, оно лишь постольку является логически завершенным, поскольку логически завершенной является эта теория, и может иметь силу лишь постольку, поскольку допускается эта последняя. А сама возможность такой теории покоится на возможности уверенно создавать согласующиеся понятия о самих категориях, т. е. на возможности доводить до сознания путем анализа наших мыслительных процессов то, что с закономерной необходимостью мыслится всеми, поскольку они мыслят нечто как сущее.

10. Всеобщность рассмотренных до сих пор элементов наших представлений покоится, в конце концов, на том, что они сводятся к таким функциям, которые повторяются всегда одинаковым образом в отношении к самому различному мыслимому или наглядному содержанию. Характер наших пространственных и временных представлении всегда один и тот же, что бы ни являли собой те отдельные объекты, которые мы представляем в пространстве и во времени. Сведение чувственно данного к вещам со свойствами и деятельностями есть один и тот же процесс, каким бы многообразным влияниям ни подвергались наши чувства и как бы ни комбинировались между собой отдельные возбуждения. Возможность установить законченную систему этих элементов зависит от того, даны они, как это предполагает Кант , совершенно a priori, как готовые формы в душе, которые, следовательно, мог бы открыть полный анализ; или же от самого характера наших чувственных возбуждений зависит то, какие формальные элементы будут развиваться. Там уже прочно организованная, раз навсегда готовая система противостоит временно мало-помалу обнаруживающимся чувственным раздражениям. Здесь категории были бы продуктом такого развития, которое соопределялось бы особенным характером и последовательностью наших чувственных ощущений. Достаточно напомнить об этих возможностях, чтобы показать, что окончательное установление этих элементов зависит от окончательного уразумения генезиса самих наших представлений.

11. Этим элементам наших представлений противостоят те элементы, которые даны наглядно благодаря непосредственному ощущению или внутреннему восприятию. С субъективной психологической точки зрения, в отдельных цветах, тонах, запахах и т. д. мы, без сомнения, имеем нечто простое и конечное, нечто воистину элементарное; точно так же и в непосредственном сознании внутренних процессов – удовольствия, боли, желания и т. д. Белый цвет этой бумаги, черный цвет этих букв не может быть далее анализирован; это дано сразу благодаря возбуждению наших органов. Этот цвет повторяется в самых различных комбинациях и пространственных формах, но всегда как одно и то же, далее не могущее быть разложенным. Здесь, следовательно, мы можем, по-видимому, легко установить элементарные признаки, которые хотя никогда не могут быть представлены изолированно – цвет никогда без пространства и т. д., – но, во всяком случае, они легко могут быть удержаны в своем различии от формы и в своем различии друг от друга – запахи в отличие от цветов, цвета в отличие от тонов и т. д. Если где-либо, то именно здесь мы имеем нечто, что может быть лишь названо, но не объяснено, нечто аналогичное буквам алфавита. И если бы возможно было установить, что из этих данных благодаря непосредственному, наглядному представлению элементов, из форм наглядного представления, из реальных и формальных категорий образуется вся совокупность наших представлений, то тем самым был бы описан круг первоначальных признаков.