Жан Валь - Несчастное сознание в философии Гегеля

Разум, который движется от того отрицания, которое является индивидом, к тому отрицанию, которое представляет собой божество, есть единственная позитивная вещь, и именно потому, что он является абсолютной негативностью, то есть опосредствованием, бесконечностью, которая утверждается посредством своих отрицаний. И истинное божественное ему тождественно.

Для Гегеля негативность, свобода, субъективность, процесс восхождения (Aufhebung) были едины. Ложен не только nihil negativum , но еще, в противоположность чистому и простому утверждению, которое было бы дурным, конечным негативным, всякое истинное утверждение в той мере, в какой оно является отрицанием отрицания, представляет собой этап на пути к истинной бесконечности.

Существует определенное отрицание, например фихтеанское отрицание (или называемое фихтеанским), которое является разделением, которое представляет собой имитацию, подделку того рационального отрицания, посредством которого бесконечное уже не противопоставляется конечному, но охватывает его. Философия Фихте, как она предстает на первый взгляд, фиксирует в результате процесс отрицания; она переводит в терминах рассудка движение разума; с этой точки зрения она является уже не философией ложного становления, но философией ложного бытия, бытия как результата. Гегель, как мы заметили, уже предвидел, какое логическое значение должна приобрести идея становления, поскольку он пишет, что в ней соединяются бытие и небытие.

См. Предисловие к «Энциклопедии философских наук».

Идея, что негативность есть свойство самого Возвышения (Aufheben) обозначается в конце «Феноменологии».

Эренберг кратким, но весьма любопытным способом показал, как идеи Франкфурта утратили свою субъективную окраску и стали идеями Иены: можно сказать, что идея разорванного сознания согласно той линии развития, которой он последовал, становится идеей негативности. А «Феноменология» в целом, согласно замечаниям Эренберга, позволяющим вернуться к теории Ройса, — универсализацией сознательного отношения. С этого момента единство индивидуальности и универсальности, переход одной из этих идей в свою противоположность, отрицание ложной бесконечности, игра сил, это неравенство существенного и несущественного, которое разрешается в равенстве и в тождестве, в совпадении идей религиозного опосредствования, логического опосредствования и того, что можно назвать психологическим опосредствованием, необходимость, к которой нам еще предстоит вернуться, идеи Бога, который отделяется от самого себя, — все эти представления и формировались в разуме Гегеля.

О применении идеи негативности в области фактов см.: «Философию истории».

Шеллинг объединяет также и идеи идеальности и движения.

Гегель использует вначале слово auf heben в простом значении упразднения. Тем не менее однажды возникает новое значение этого слова: «Рассудок противоречит ощущению; ощущение противоречит рассудку; что касается воображения, в котором и то и другое существует, и то и другое упраздняется», то он пишет: «Наполненное и в то же время упраздненное для себя». Теперь слово приобретает свой законченный смысл, законченный и двусмысленный. Он приходит к этому смыслу, наблюдая, как рефлексия в то же самое время, когда она отрицает всякое ограниченное бытие, приближает его к абсолюту и сообщает ему устойчивость и плотность как раз в самом этом акте; приходит, видя, как разум упраздняет два мира, мир субъекта и мир объекта, и тем самым их объединяет; но объединяя их, он, следовательно, их и утверждает, поскольку они утверждаются в абсолюте. «Ни одна вещь не существует для себя только в той мере, в какой она полагается в абсолюте, то есть как тождество». Между абсолютом и видимостью будет тогда иное отношение, нежели отношения отрицания. Над принципом противоречия, который говорит нам, что рассудок должен всегда оставаться рассудком, теперь открывается идея, которая показывает нам, что вещь может быть одновременно и разрушена, и сохранена. Теперь Гегель сближает слово auf heben (упразднять) со словами, которые означают: сохранять (in sich schliessen, in sich fassen, setzen), или возвышать (erheben сближается с aufheben). То же самое и erhaben, heraus heben, или поддерживать (bestehen). См. также выражение «als aufgehoben gesetzt» (полагать как упразднять) в «Первой системе». Постепенно это слово начинает обозначать то, что Гегель в «Nalurrecht» назвал сохранением того, что упраздняется. Образ πλήρωμα, образ возвышения Христа одесную Бога, уточняет идею. Кроме того, это еще и представление о знаке, сохраняющемся внутри гармонии целого.

См.: «Философия и религия» (1804). Отметим значение, сообщаемое идее разделения с самим собой, и идеи возможности у Шеллинга так же, как, между прочим, и у Фихте (в «Наставлении», в «Anweisung»). Сам Шеллинг отмечал данное сходство. Отметим, что Гегель критикует концепцию падения у Шеллинга.

Для Гегеля два творения тождественны. Более того, Гегель стремится сблизить идею творения с идеей греха, достигая таким образом смелого отождествления греха и спасения.

Fichte et son temps. II, 348.

См.: Fichte. Leben. II. Band. 31 mai 1801. P. 342, 343, 345

Дискуссия, которая проводится по поводу этих идей между Шеллингом и Фихте, показывает, насколько плохо они представляли тот исходный пункт, начиная с которого они разошлись. Фихте упрекает Шеллинга за его имманентизм, а Шеллинг ставит Фихте в вину иррациональные следствия его философии. Самым большим шеллингианцем из них, может быть, тем, кто будет самым прямым наследником поздней философии Шеллинга, является именно Фихте.

X. Leon. Fichte et son temps. И, 35.

Grund. Р. 100. См.: Victor. Die Lyrik Hölderlins. P. 143, о разделении людей и богов.

Следовало бы вновь вернуться к Беме, к «войне титанов», на которую много раз намекает Дамаскин, вернуться к гностикам. К тому же это были бы лишь первые этапы исследования, которое, может быть, пришло бы к орфизму, к расчленению Загреуса, к Эмпедоклу и к изначальным космогониям. Следовало бы увидеть также, как идеи негативности и разделения были связаны Беме.

Метафора призмы повторяется Фихте в 1806 году. Гете в «Диване» и в конце 8 книги «Поэзии и правды» («Dichtung und Wahrheil») должен был изложить подобные идеи, которые еще в юности он набросал во «Фрагментах Прометея» и в «Гимнах природе» 1782 г. См.: Korff. Geisl der Ccethezeit. Vol. II. Leipzig, 1927. P. 37–40. См. также: «Die Nalur» 1781 и «Tobler's Fragment», et H . Croos. Der Deutsche Idealismus und das Christentum. P. 173.