Анжела Мальцева - Введение в философию желания

Страдание, отвращение, тошнота и скука возникают тогда, когда желает наша индивидуальность, ошибочно принимающая бесконечность и безграничность своего хаоса за бесконечность и безграничность Божественного (Личностного) порядка.

«Индивидуальное» желание действительно ненасытно. Это желание, в котором объект столь отдален от предмета, что человек начинает сгорать в огне таких желаний – страстей. Образ убивающего желания мы находим в «Тропике рака» Г. Миллера, у Маркеса в его романе «Сто лет одиночества», в «Жажде любви» Юкио Мисимы (трижды попадавшего в списки претендентов на получение Нобелевской премии по литературе). Страдающему от собственного желания человеку не может помочь ни терапевт, ни психолог, так как это страдание не имеет отношения к физическому или психическому здоровью. Личность страдающего, актуализация которой только и может принести удовлетворение, растворяется в чувственном удовольствии, пребывает у удовольствия в рабстве. Каждая мысль отравлена желанием, стремление к удовольствию завладело воображением, мечтой, фантазией. Вся волевая сфера находится в опасности. Допустимая минимальная «масса» личности достигает критической отметки. Страдание становится невыносимым. Наступает критический момент, когда человек утрачивает способность вообще стремиться к чему-либо. Утратив свое основание – личность, желание покидает человека. Вместе с этим утрачивается смысл жизни. Человек ничего не хочет и даже чувственное удовольствие вызывает отвращение или скуку.

В «личном желании» каждый шаг к цели сближает предмет и объект желания. В «индивидуальном желании» каждый шаг к цели все больше отдаляет объект от предмета. В результате мы имеем тщетно растрачиваемые силы. Удовольствие в случае «индивидуального желания» кратко, связь с материальностью мира ограничивает его. Удовлетворение – награда духу, отрицающему материальность и ограниченность мира.

Приходится, к сожалению, констатировать, что «личное» желание – привилегия немногих. Большинство людей в современном мире подвержены желанию «индивидуальному». Доказательством тому служит доминирование в создаваемых современными художниками образах желания алгоритма именно «индивидуального» желания (взять хотя бы все фильмы современного французского кинорежиссера Ф. Озона и особенно его работу «Пианистка» о ведущем преподавателе парижской консерватории – несчастной женщине, уничтожаемой «индивидуальным» желанием). Философский анализ произведений современной массовой культуры позволяет сделать вывод о том, что наиболее востребованным в этой культуре становится желание маниакальное (как извращенная форма «индивидуального» желания). Доказательством тому является установленный мною факт превращения сексуального маньяка в нового культурного героя (Мальцева, 2000).

Итак, «индивидуальное» желание «хочет всего». В «Исповеди» Августин пишет о том, что в юности он был раздираем двумя желаниями: желанием греховных чувственных удовольствий и желанием быть любимым Богом/любить Бога. Но ведь именно «индивидуальное» желание, его «ненасытность» и «всеядность», и создало эту ситуацию. Не будь у юноши «индивидуального» желания, он удовольствовался бы порочной жизнью. Но в том-то и дело, что носитель «индивидуального» желания с равною силой (в этом примере) желает и быть чистым, и грешить, и предаваться блуду, и обращать к Господу лицо свое без стыда. Я хочу сказать о том, что «индивидуальное» желание и «личное» желание – это не два разных одновременно существующих желания, а скорее два этапа в развитии самого желания как такового. Переход от одного типа желания к другому происходит в виде перерождения или преображения самой способности желать. В этом смысле к «личному» желанию не перейти без «индивидуального». Вероятно поэтому, как о том повествуется в Библии, Богу угоднее обратившийся к вере страшный грешник, нежели абсолютный праведник. Вероятно поэтому, как о том говорится в древней китайской легенде, Учитель отказывается взять к себе в ученики абсолютно невинного юношу, который никогда в жизни не воровал, не убил человека и не лгал. Именно избыточность («индивидуального») желания создает ситуацию, угрожающую свободе субъекта, но именно эта избыточность и актуализирует ценностность свободы.

Свобода – в бытии собой. И здесь нельзя понимать свободу «механически». Шар не свободен и не не свободен катиться вниз по наклонной плоскости. Свобода есть только там, где есть осознание возможности выбора. Если я не могу быть самой собою – я не свободна. Так, пленник, не смотря на связанность рук и применяемое к нему насилие (с целью выведать у него какую-либо тайну), – свободен, так как следует собственному желанию не стать предателем и быть самим собой, т. е. героем. Но что значит «быть собой»? Казалось бы, если я следую «индивидуальному» желанию, то я свободна. В действительности, на пути подчинения максиме «индивидуального» желания самость подвергается риску исчезновения. «Индивидуальное» желание хочет всего подряд, так как во всем видит себя и всем стремится владеть; это выход «вовне», в результате чего «Я» утрачивает «фокус», рассредоточивается. Напротив, «личное» желание – в себе отыскивает Другого и Иное. «Личное» желание – движение «вовнутрь», чтобы найти в личности весь мир. Только следуя «личному» желанию, я обретаю себя как свободную, т. е. способную к дальнейшему (бесконечному) развитию. Без знания «для чего я коплю себя» самость распыляется («индивидуальное» желание). «Личное» желание всегда призвано.

Отсюда вывод: быть свободным/ной – иметь/допускать причиной своих мыслей и поступков только «личное желание», а не «индивидуальное желание», потребность или вожделение.

В определенном смысле «индивидуальное» желание желает самое себя. Его целью является оно само. Правило, которым руководствуется человек в таком случае: «Живи так, чтобы ты по возможности исполнял все твои желания, чтобы ни одно из твоих желаний не оказалось неисполненным». Дорожа каждым желанием, жертвуют, в конечном итоге, свободой и способностью желать.

«Личное» желание подчиняется правилу: «Живи так, чтобы желание твое было удовлетворено, т. е. чтобы ты всегда был способен желать, был бы свободным в движении к превосходящей объект желания цели».

В «индивидуальном» желании желающий стремится чувствовать свободу, что невозможно и что неминуемо ведет к утрате свободы (которая есть достояние времени). Механизм такого искусственного добывания свободы таков: следуя несопоставимым желаниям или стремясь осуществлять все свои желания, создают и накапливают в себе несвободу до такой степени, что в этом мучительном напряжении раздираемого во все стороны духа исполнение хотя бы одного желания воспринимается как облегчение, которое и принимают неправомерно за свободу. Налицо «психологизация» свободы, подмена понятия свободы чувством свободы.