Чарльз Талиаферро - Доказательство и вера. Философия и религия с XVII века до наших дней

Пожалуй, самым видным представителем философии религии, вдохновленной Витгенштейном, является Д. З. Филлипс. Он разделяет витгенштейновскую модель философии, не предполагающую объяснения – как в философском исследовании природы и причины мира. Философия есть главным образом созерцательная деятельность или должна быть таковой [890]. Он действительно использует философию, чтобы доказать, что некоторые представления о Боге некогерентны, так что критика религии не лишена смысла [891]. Но его основная задача, по-видимому, состоит в опровержении традиционных философских концепций Бога, с которыми мы сталкиваемся у Декарта и других метафизиков. Филлипс анализирует множество моделей Бога и предлагает несколько простых советов:

Бог как архимедова точка опоры декартовской мысли; Бог как источник реальности, как самый общий субъект, которому можно предицировать все остальное, в том числе понятия, с помощью которых мы производим истинные и ложные суждения; Бог как реальность в ноуменальной сфере Канта; Бог как творец психологических законов, определяющих формирование наших первичных и вторичных восприятий; Бог как архитектор наших способностей; Бог как допущение, объясняющее гармонию «разума» и «опыта»; Бог как бестелесная личность; Бог как чистое сознание. Я полагаю, что эти упражнения в метафизическом реализме искажают действительность; ради Бога их необходимо оставить.

Мы поймем, почему они нас привлекают тогда, когда поймем, почему сам Бог ничего не может рассказать нам о них [892].

Если говорить о том, что Филлипс защищает, а не чему противостоит, то он, видимо, хочет, чтобы философы обратили внимание на практики религиозных лиц и сообществ. В отличие от ряда философов, полагающих, что эти сообщества буквально принимают такие утверждения, как «Бог существует», Филлипс считает подобную трактовку заблуждением, поскольку религиозные «верующие» не думают, что существование Бога сродни эмпирически обнаруживаемым реалиям, вроде гор и рек. Вот ответ Филипса на обвинение, выдвинутое против верующих на том основании, что они полагают, будто бы Бог существовал до человечества:

В религии о Боге говорят с точки зрения времени, предшествовавшего существованию человека. Это не значит, что Бог существовал до людей в том смысле, в каком существовали горы, радуги или реки. Все это – эмпирические явления, и мои убеждения, касающиеся их предшествующего существования, позволяют мне спрашивать о том, на что они были похожи, как долго они существовали, перестали ли некоторые из этих эмпирических явлений существовать и так далее. Все это не имеет смысла, если речь идет о божественной реальности [893].

Несмотря на глубину разрыва с современной философией, восходящей к Дэвиду Юму, здесь есть очень отдаленное сходство с Кантом. Согласно Дж. Ч. Э. Гаскину, одному из лучших современных защитников и комментаторов Юма, последний рассматривал религию «как публичное, доступное проверке явление. Ее верования можно изучать, а практики – наблюдать. Нет ни единого намека на то, что он когда-либо считал религию образом жизни, метафизикой бытия, ценной вещью, полная приверженность которой была бы возможна» [894]. Филлипс придерживается совершенно противоположного мнения. Но в некотором смысле здесь есть слабое родство с Кантом в той мере, в которой тот отвергает традиционную метафизику и стремится подчеркнуть первичность практики, в частности, моральной практики. Некоторые философы видят в Филлипсе атеиста, другие – верующего теиста. В своей недавно вышедшей статье Рэнди Рамал утверждает, что «как философа Филлипса нельзя считать ни атеистом, ни теистом; то, во что он верит в своей личной жизни – вовсе не тоже самое, о чем он говорит в своей философии, и трактовка его работ, как будто бы они предполагают атеизм или веру, вызвала бы путаницу» [895]. Я подозреваю, что Рамал прав. Если так, то какова сфера деятельности философии религии? Ее можно назвать апофатической (или via negativa), описывающей то, что нельзя сказать о божественном. Филлипс скептически относится к конструктивным теистическим проектам, которые рассматриваются в девятой главе. Но с катафатической (via positiva) точки зрения, Филлипс одобряет философию религии, которая твердо сосредоточена на самой религии:

Чтобы понять, что означает реальность Бога, мы должны принять к сведению процесс образования понятия божественного, в котором оно уходит своими корнями в практики восхваления и поклонения. Именно поэтому в «Понятии молитвы» я выступал против философской традиции, предполагающей, что, прежде чем рассматривать грамматику поклонения, нужно определить, существует ли Бог. От «Понятия молитвы» до «Религии без объяснений» я отрицал, что философия может определить, есть ли Бог. С другой стороны, я также подчеркивал, что бессмысленно считать, будто бы мы можем понять, что означает реальность Бога в отрыве от контекста восхваления и поклонения [896].

Этот подход признает роль религиозной практики, чем сильно отличается от позитивистского пренебрежения религиозной жизнью [897].

Сквозной темой у философов религии, опирающихся на Витгенштейна, является акцент на ценностях, имеющих для религии важное значение, а не на доказательствах, проверке или выдвижении гипотез о структуре реальности. Раш Риз предпочитает думать о Боге с точки зрения прекрасного, а не космологической силы:

Предположим, что вы должны объяснить тому, кто не имеет ни малейшего представления о религии, что такое вера в Бога. Могли бы вы сделать это следующим образом? – Доказывая ему, что должна быть первая причина – Некто – и что она сильнее (что бы это ни значило), чем все остальное: настолько, что вы бы вообще не были зачаты или рождены, если бы не действие этого Нечто, и Нечто может уничтожить существование чего бы то ни было в любой момент времени? Вселит ли это в него ощущение чуда и славы Божией? Не будет ли у него оснований ответить: «Какая ужасная идея! Будто Франкенштейн, которому все дозволено, так что вы не можете избавиться от него. Самый жуткий кошмар!» С другой стороны, если бы вы прочли ему некоторые вступительные строки из Исаии, описывающие красоту мира… то, я думаю, вы смогли бы дать ему некоторое представление о том, о чем говорят верующие. Я высказываю некоторое соображение: я говорю о том, с чего вы могли бы начать [898].

Приведем один пример влияния Витгенштейна. Тилман предлагает такую философию религии, которая вообще отказывается от поиска доказательств. Он емко определяет свою философию: «Понятие Бога и понятие доказательств не сочетаются» [899]. Тилман считает ее возвращением к более исконному пониманию Бога и мира.