Чарльз Талиаферро - Доказательство и вера. Философия и религия с XVII века до наших дней

В этой литературной полемике необходимо отметить, по крайней мере, три момента. Первый, оба философа стремятся рассматривать божественные атрибуты в последовательной манере. Второй, Ньютон и Кларк прибегают к аналогии с человеческой природой, чтобы помочь сделать наше понимание божественного атрибута более полным. Таким образом, Божественное видение поясняется с помощью нашего видения. Но, и это третий момент, Ньютон, Кларк и Лейбниц были решительными противниками антропоморфного взгляда на Бога. Божественное совершенство и трансцендентное достоинство необходимо должны быть сохранены. В этой манере каждый философ может обращаться к человеческим аналогиям в своей защите последовательного теизма, но подобное обращение необходимо должно быть ограничено, чтобы не умалить Божественной трансцендентности.

Лейбниц думал, что ньютоновский Бог должен постоянно вмешиваться в дела космоса, чтобы сохранять его порядок. Ньютоновский Бог должен удерживать звезды от разрушения, и солнечная система нуждалась в регулировании (см. «Оптика», Вопрос 28 и 31). Лейбниц считал, что это недостойная, несовершенная философия Бога:

Г-н Ньютон и его сторонники, кроме того, еще придерживаются довольно странного мнения о действии Бога. По их мнению, Бог от времени до времени должен заводить свои часы, иначе они перестали бы действовать. У него не было достаточно предусмотрительности, чтобы придать им беспрерывное движение. Эта машина Бога, по их мнению, так несовершенна, что от времени до времени посредством чрезвычайного вмешательства он должен чистить ее и даже исправлять, как часовщик свою работу; и он будет тем более скверным мастером, чем чаще должен будет изменять и исправлять ее. По моему представлению, постоянно существует одна и та же сила, энергия, и она переходит лишь от одной части материи к другой, следуя законам природы и прекрасному предустановленному порядку. И если Бог совершает чудеса, то, как я думаю, для того, чтобы удовлетворить требования не природы, а благодати. Судить об этом иначе означало бы иметь довольно низкое представление о мудрости и всемогуществе Бога [343].

Опять же, здесь можно увидеть стремление к согласованности, использование аналогии и сопротивление антропоморфизму. Кларк отвечает:

Слова «исправление» или «реформа» нельзя применять по отношению к Богу, их можно употреблять только по отношению к нам. Строение солнечной системы в настоящее время, например, по ныне действующим законам движения с течением времени придет в беспорядок и тогда, может быть, будет исправлено или приведено в новую форму. Но это исправление следует понимать только относительно применительно к нашим понятиям.

На самом деле современное строение мира, последующий беспорядок и следующее за ним возобновление являются для Бога одинаково частями плана, предначертанного им в первоначальной совершенной идее. Со строением мира дело обстоит так же, как с человеческим телом: божественная мудрость не состоит в том, чтобы увековечить сегодняшнее строение как мира, так и человека, а в том, чтобы оно существовало до тех пор, пока Богу будет угодно.

Мудрость и предвидение Бога не состоят в том, что он первоначально заботится о вспомогательных средствах, которые сами собой должны устранять беспорядки в природе. Ибо, говоря строго и справедливо, для Бога не существует никаких беспорядков и, следовательно, никаких вспомогательных средств и вообще никаких сил природы, могущих что-нибудь сделать самостоятельно, подобно тому как действуют сами по себе, с точки зрения человека, тяжести и пружины. Мудрость и предвидение Бога, напротив, состоят в том, как уже было сказано, что Он заранее полагает в замысле то, что Его могущество непрерывно осуществляет [344].

В своем ответе Кларк толкует Божественные «исправления» не как сдвиги в прямом смысле или непредвиденные божественные маневры. Антропоморфное понимание Бога как плохого часовщика отвергается на том основании, что тогда сотворенный космос является творением некоего творца, который сам не обладает божественным совершенством и неуязвимостью [345].

Вероятно, наиболее известной работой Лейбница по философии религии можно считать Теодицею, в которой он обсуждает проблему зла. Если существует всеблагой, всеведущий, всемогущий Бог, почему тогда существует зло? Некоторые важные черты этой работы необходимо рассмотреть. Первое, в ней проблема зла рассматривается как часть всеобщей теистической философии, включающей позитивные аргументы в пользу существования Бога. Я приведу показательный отрывок «Теодицеи» целиком:

Бог есть первая причина вещей ; ибо ограниченные предметы, каковыми являются видимые и ощущаемые нами вещи, случайны и не имеют в себе ничего, что делало бы их существование необходимым, так как очевидно, что время, пространство и материя, будучи едины и однообразны в себе самих и безразличны ко всему, могли бы принимать совершенно другие движения и фигуры и в ином порядке. Следовательно, надо искать причину существования мира, являющегося совокупностью случайных вещей; и искать ее надо в субстанции, имеющей в себе основание своего бытия и, следовательно, необходимой и вечной. Надо также, чтобы эта причина была разумной; ибо так как существующий мир случаен и так как бесконечное число других миров было равным образом возможно и равным образом, так сказать, заявляло притязание на такое же существование, как и настоящий мир, то необходимо, чтобы причина мира принимала все это во внимание и ставила себя в то или иное отношение к этим возможным мирам для избрания из них одного.

А это созерцание, или отношение существующей субстанции к чисто возможным мирам, могло принадлежать не чему иному, как только разуму, имеющему идеи об этих возможностях; избрание же одного мира могло быть только актом действенной воли. Только могущество этой субстанции дает воле осуществление. Могущество приводит к бытию, мудрость или разум к истине, а воля к благу. И эта разумная причина должна быть бесконечной во всех отношениях и абсолютно совершенной по могуществу, мудрости и благости, потому что она обнимает все, что возможно. И так как все соединено одно с другим, то нет места для допущения другой разумной причины. Ее разум служит источником сущностей , а ее воля служит началом существования. Вот в немногих словах доказательство бытия единого Бога с его совершенствами, а равно и происхождения вещей через него [346].

Проблема зла, таким образом, рассматривается Лейбницем в космологическом контексте. Она также решается в рамках, где Богу приписывается абсолютное знание всех возможностей и признание наличия достаточного основания для каждой характерной черты мира. Везде Лейбниц утверждает этот принцип: «Ничто не может произойти без причины, вполне подходящей для того, чтобы произвести определенное действие» [347]. На основании этого требования к объяснению Лейбниц полагает, что полное описание космоса должно выходить за границы космоса. Но благодаря этому требованию тяжесть проблемы зла также лишь усиливается. Должно быть достаточное основание для существования зла в мире. Лейбниц настаивает на том, что Бог при творении выбрал наилучший из возможных миров. Если бы не было такого мира, то не было бы и творения: