Карл Кантор - Тринадцатый апостол

Христос освятил церковь, «очистив банею водною посредством слова» [106]. А еще до Христа, в языческих мистериях употреблялась «баня возрождения» или «очищения» человека силою слова.

Надо воздать должное прозорливости Маркса и Энгельса, первым открывшим поглощение наемных рабочих, пролетариев, «новым средним классом». Но как ни раздвигались границы «нового среднего класса», во времена Маяковского еще оставался активный производственный слой пролетариев и опирающихся на них изобретателей, ученых, да и «выродков» «нового среднего класса», презирающих свое начальство – канцелярских крыс. Если научно-технический прогресс приводит к сокращению наемного рабочего класса и росту средних и высших чиновников и машин (особенно информационных), создание «машин времени» сделает излишней невежественную, омещанившуюся, бездушную элит-бюрократию. В «Бане» Маяковский изобразил этот этап борьбы рабочих-изобретателей с последней паразитической фракцией буржуазии – начальствующими чиновниками-бюрократами. Никаких забастовок, манифестаций, восстаний. Внешне все спокойно. Но в недрах (в пьесе – в подвале) бюрократического общества (в пьесе – в Главке по управлению и согласованию), где «правят бал» дремучие чинодралы-паразиты, изобретатель Чудаков с помощью рабочих Фоскина, Двойкина, Тройкина, Велосипедкина завершает работу по созданию «машины времени», которая вот-вот начнет действовать. Об этой работе ничего не знает и не хочет знать ни Победоносиков – главначпупс (главный начальник по управлению и согласованию), ни его секретарь Оптимистенко.

Маяковский уже не раз писал стихи в поддержку изобретателей, но приобретатели-главначпупсики не обращали внимания ни на изобретателей, ни на их изобретения, если они не приносили непосредственной выгоды им лично. Чудаков – гениальный изобретатель, беспокоится о своем изобретении, как о ребенке, хотя сам он, как ребенок, нуждается в заботе. Чудаков – существо безбытное, бедно и неряшливо одетое, забывающее вовремя поесть, не думающее об известности, о славе, скромный, как схимник. Его самые близкие друзья – рабочие. Они его помощники и его «няньки». Они заботятся о Чудакове и о его машине. Они-то понимают, кто такой их друг-изобретатель, они верят в него и в его творение. Им очевидна безмерная ценность его изобретения. Маяковский давно мечтал, «чтобы / не часы показывали время, / а чтоб время / честно / двигало часы». И вот никому не известный, ни к какому научно-конструкторскому бюро не приписанный, один с друзьями-рабочими простой парень Чудаков на основе законов относительности, открытых Эйнштейном, дерзнул покорить время. Наступает решительный момент. До включения машины остались уже не часы, а минуты, а помощникам Чудакова страсть как хочется пошутить. И зритель еще не догадывается, как развернется действие пьесы, но уже первые реплики актеров настраивают на комедийный лад. Пьеса начинается блистательным агоном.

В е л о с и п е д к и н (вбегая). Что, все еще в Каспийское море впадает подлая Волга?

Ч у д а к о в (размахивая чертежом). Да, но это теперь ненадолго. Часы закладывайте и продавайте.

В е л о с и п е д к и н. Хорошо, что я их еще и не купил.

Ч у д а к о в. Не покупай! Не покупай ни в коем случае! Скоро эта тикающая плоская глупость станет смешней, чем лучина на Днепрострое, беспомощней, чем бык в Автодоре.

В е л о с и п е д к и н. Унасекомили, значит, Швейцарию?

Ч у д а к о в. Да не щелкай ты языком на мелких сегодняшних политических счетах! Моя идея грандиознее. Волга человечьего времени, в которую нас, как бревна в сплав, бросало наше рождение, бросало барахтаться и плыть по течению, – эта Волга отныне подчиняется нам. Я заставлю время и стоять и мчать в любом направлении и с любой скоростью. Люди смогут вылазить из дней, как пассажиры из трамваев и автобусов. С моей машиной ты можешь остановить секунду счастья и наслаждаться месяц, пока не надоест. С моей машиной ты можешь взвихрить растянутые тягучие годы горя, втянуть голову в плечи, и над тобой, не задевая и не раня, сто раз в минуту будет проноситься снаряд солнца, приканчивая черные дни. Смотри, фейерверочные фантазии Уэллса, футуристический мозг Эйнштейна, звериные навыки спячки медведей и йогов – все, все спрессовано, сжато и слито в этой машине.

Чудаков не боялся, вовлекая в свой эксперимент природные и социокультурные явления, нанести ущерб чистоте науки; в отличие от многих своих собратьев по экспериментальной физике, он адогматичен. Эрудит, но не начетчик. Чудаков футурист в науке, в изобретательстве, он мыслит широко и действует дерзостно. Велосипедкин, которому Чудаков объясняет устройство «машины времени», сначала ничего не понимает, а когда наконец до него что-то доходит, «легкий кавалерист» уже прикидывает, как он приспособит «машину времени», чтобы избавиться от навязчивой болтовни именитых докладчиков вроде «преда искусств» Когана. Изобретателя такой прагматизм возмущает.

Ч у д а к о в. Фу, какая гадость! Чего ты мне какого-то Когана суешь? Я тебе объясняю это дело вселенской относительности, дело перевода определения времени из метафизической субстанции, из ноумена в реальность, подлежащую химическому и физическому воздействию.

Велосипедкин не унимается. Его рассудок не поднимается выше идеи ускорения высиживания цыплят с помощью «машины времени». Изобретатель вскипает.

Ч у д а к о в. Ну, что за пошлятина! Я чувствую, что ты со своим практическим материализмом скоро из меня самого курицу сделаешь. Чуть я размахнусь и хочу лететь – ты из меня перья выщипываешь.

В другой раз Велосипедкин намерен с помощью машины Чудакова получить в Наркомфине деньги для завершения чудаковского эксперимента. Изобретатель бросает, походя, фразу, которая многого стоит.

Ч у д а к о в. Ну вот, я вам в будущее дверь пробиваю, а вы на рубли сползли… Фу, исторические материалисты! (На что Маяковский покусился! – К.К.)

Маяковский в Чудакове изобразил себя самого. Его поэзия – это тоже своеобразная «машина времени». С этой поэтической «машиной времени» читатель может остановить мгновенье счастья, потому что оно прекрасно. Если он не может снова стать молодым, как Фауст, то почувствовать себя молодым, энергичным, бодрым, способным на чудаковатости может. Маяковскому, изобретателю необычайных слов, не только косноязычные «верхи» ставили палки в колеса, но порой и близкие по духу, но темные читатели-рабочие своими жалобами на непонимание непривычных стихов «выщипывали перья». А чудаковское «Фу» «историческому материализму» – идеологическому устою партии дразнило ревнителей сталинизма вроде В. Ермилова, клеветавших на Чудакова – положительного героя «Бани» и на создателя пьесы, ненавистного Владимира Маяковского. А денег на пуск «машины времени» у Чудакова действительно не было, и если кто и помог изобретателю их получить, то это был не «исторический материализм», а брошенная Победоносиковым жена – простая работница Полина и бухгалтер главначпупса Ночкин, который взяточные накопления своего начальства передал Чудакову и его друзьям.