Валентин Федоров - Ринг «быков» и «медведей»

Словом, современная фондовая биржа — это не весь рынок ценных бумаг, но наиболее важное его звено.

Годовые обороты крупнейших бирж измеряются миллиардами долларов. В 1979 г. на всех американских биржах было продано ценных бумаг на 323 млрд. долл. (только на Нью-Йоркской фондовой бирже — на 248 млрд.), на Токийской бирже (1978 г.) — на 127 млрд. долл., а на Объединенной фондовой бирже Великобритании — на 344 млрд. долл. [7] Тот факт, что по размеру биржевых операций Англия превосходит самые мощные империалистические державы, объясняется тем, что на бирже в этой стране торгуют не столько акциями, сколько государственными облигациями. Сумма сделок с акциями в 1978 г. была здесь примерно в 5 раз меньше, чем в США, и в с лишним раза меньше, чем на Токийской бирже. . Для сравнения скажем, что стоимость всей продукции сельского и лесного хозяйства, охоты и рыболовства в том же году была в этих странах соответственно в 5,3 и 45 раз меньше.

Одно время в американских финансовых кругах рассказывали такую нравоучительную сказку. Жил-был банкир, и было у него три сына. На сочельник в 1915 г. отец позвал их к себе и сказал: «Сыновья! Вы уже большие, ученые, в денежных делах поднаторевшие. Даю каждому из вас по тысяче долларов. Постарайтесь их приумножить. Чтобы после моей смерти в грехах нажитое богатство не пошло по ветру, я оставлю его тому из вас, кто лучше всех распорядится отцовскими деньгами. Идите куда глаза глядят, а через 40 лет возвращайтесь и отчитайтесь».

Сыновья сказали «гуд бай!» и разошлись по разным финансовым дорогам. Все они, дети двадцатого века, знали, что деньги надо вкладывать в ценные бумаги.

Старший брат, которого еще в детстве хвалили за осторожность, купил на свою тысячу государственные облигации, так как знал, что правительство никогда не откажется вернуть долг. Безупречный семьянин, он 40 лет жил на жалованье конторского клерка, а на 50 долларов, проценты по облигациям, покупал рождественские подарки жене и детишкам. В 1956 г. он, как было условлено, вернулся к престарелому отцу, который уже с трудом вставлял ключ в замочную скважину сейфа. Сын вручил родителю облигации и с гордостью сказал, что точно такие же теперь стоят на бирже 1220 долл.

— Верно, — согласился банкир, — только учти инфляцию. На 1220 долларов ты купишь столько же товаров, сколько 40 лет назад на 700. Не сохранил ты отцовские деньги, сынок!

В этот момент в комнату вошел средний сын и молча положил перед отцом пачку акций. Второй банкирский наследник тоже был осторожным человеком, но с большим воображением, чем его старший брат. 40 лет назад он купил на тысячу долларов акции 30 самых мощных корпораций США. Теперь эти акции стоили 9100 долл. и, несмотря на инфляцию, отцовский капитал возрос в 5 с лишним раз.

Глава семейства вознамерился было похвалить среднего сына, когда под окнами послышался скрип тормозов. В окно банкир разглядел улыбающегося младшего сына в роскошном «кадиллаке», с длинной вереницей бронированных автомашин, наполненных деньгами. Сын-последыш тоже в свое время на отцовскую тысячу купил акции. Выждав момент, когда цены на них подскочили, он их продал и приобрел другие, которые стоили дешево. И так поступал постоянно. Например, в 1915 г. он покупал акции автомобильных корпораций, в 1916 г. — металлургических, в 1917 г. — вновь автомобильных, в 1919 г. скупал ценные бумаги универсальных магазинов. К 1956 г. у него было 26 млрд. долл.

Сказка сказкой, но совершенно реально в ней то, что перепродажа ценных бумаг способна приносить баснословные барыши. Поэтому вся история фондовой биржи — это история спекуляций.

«Душа биржи — это спекуляция; без спекуляции… биржа не может выполнять своего истинного народно-хозяйственного назначения… и… вследствие сего правительственная и всякая прочая политика, направленная к искоренению спекуляции на бирже, есть плод печального недоразумения, чтобы не сказать большего» [8] Филипов Ю. Д. Биржа. Ее история, современная организация и функции, с. 5–6. , — так писал еще в начале столетия русский буржуазный исследователь Ю. Д. Филипов, влюбленный в фондовую биржу. По-своему он прав: ликвидировать спекуляцию, сохранив фондовую биржу, — столь же бесперспективная затея, как упразднить эксплуатацию в капиталистическом обществе.

При посредстве биржевиков современная фондовая биржа обслуживает громадное число вкладчиков. Для многих, если не большинства, вкладчиков смысл покупки и продажи ценных бумаг — в извлечении курсовой разницы, т. е. в спекуляции. С точки зрения капиталистической морали спекуляция не только не считается злом, а рассматривается даже как добродетель, в коей якобы проявляется дух инициативы. В. П. Гамильтон, бывший издатель газеты американских финансовых кругов «Уолл-стрит джорнэл», патетически заявил в своей книге о бирже: «Я надеюсь, что никогда не наступит такой день, когда спекулятивный инстинкт угаснет в американцах… Когда умрет спекуляция, будет мертва и наша страна».

Ценные бумаги представляют собой идеальный объект для спекуляций.

Если для обычного товара сфера торговли — только этап на пути к потребителю, то ценная бумага может десятилетиями оставаться в торговом обороте, переходя из рук в руки без усушки и утруски. При этом курсы ценных бумаг, особенно акций, то и дело меняются, а чертополох спекуляции расцветает как раз на почве нестабильных цен, что даже лучше, чем непрерывный рост цен.

В самом деле, предположим, за год на какой-то товар, стоивший вначале 100 долл., цена все время повышалась и достигла наконец 120 долл. Сколько сможет заработать спекулянт, купив этот товар в январе и продав в декабре? Очевидно, 20 долл. Иное дело с курсом акций. Скажем, он оценивался в 100 долл. в январе, затем ни разу не превысил этой суммы, зато 5 раз в году опускался до 80 долл. и вновь достигал прежнего уровня. Если спекулянт купит акции по самой дешевой и перепродаст по самой высокой цене, то на каждой операции он заработает по 20 долл., с одной акции за год прикарманит 100 долл.

Отчего зависят курсы и почему они меняются? Прежде всего разберемся с тем, почему может измениться курс облигации. На первый взгляд здесь все ясно. Ведь сколько бы владельцев она ни переменила, каждому приносит ежегодно одинаковый доход. Если это, скажем, пятипроцентная облигация в 1000 долл., значит, выплата процентов составит ровно 50 долл. — ни больше ни меньше. Разве не логично, что ее всегда должны перепродавать строго по номиналу? Оказывается, нет.