Кристофер Леонард - «Капитализм для своих», или Как строилась власть корпораций в Америке

легким в общении и от души посмеялся над этим».

Чарльз Кох рассказал молодой паре семейное предание, которое передавалось у Кохов. Он поведал, что его отец, Фред, вырос, произнося свою фамилию по-голландски, с

гортанным звуком «х» в конце. Но однажды на вокзале

Фреда Коха вызвали по громкой связи, и диктор

неправильно назвал его «Коук». Фред решил, что этот

вариант намного лучше, и так стал произносить свою

фамилию впоследствии.

Кох так и не научился общаться с людьми так же

непринужденно, как это делал восхищавший его Стерлинг

Варнер. Но он сумел выработать собственный стиль

общения. Самоирония, отеческое обращение, неброская

рубашка с воротником на пуговицах и пиджак без галстука

— все это помогало. Толпа трейдеров вокруг Чарльза Коха

с интересом следила за ним и с нетерпением ждала, что еще

он скажет.

После ужина гости перешли в большую гостиную, где по

кругу были расставлены стулья, а в центре встал Чарльз

Кох, чтобы обратиться к ним. Встреча больше напоминала

общение в литературном салоне, чем деловую презентацию.

Чарльз Кох не хотел говорить об Управлении на основе

принципов свободного рынка, состоянии нефтяных рынков

и даже о бизнес-стратегии Коха. Он думал о более

серьезных проблемах. Ему хотелось поговорить о состоянии

страны, ее политических партий и «текущей ситуации в

Америке», как назвал это позже Франклин.

Чарльз Кох задал вопрос, который волновал его с 1970-х:

«Где свободный капитализм находится в опасности?»

После кризиса казалось, что капитализм в опасности по

всем Соединенным Штатам. В общественном дискурсе

виновницей кризиса чаще всего считалась

несостоятельность свободного рынка и частного

предпринимательства: жадные банкиры получили полную

свободу действий и разрушили экономику. В решении

проблемы американская общественность рассчитывала на

федеральное правительство, а не на систему свободного

предпринимательства.

Первым шагом стало появление масштабного

правительственного плана по выходу из кризиса [597], разработанного и координируемого администрацией Буша.

Цена реализации плана составила около $700 млрд.

Казначейство США использовало деньги

налогоплательщиков, чтобы выкупать безнадежные

кредиты и прогнившие активы у тех самых банков, которые

их создали. Секретарь Казначейства Генри Полсон, бывший

руководитель Goldman Sachs, пропагандировал план по

национальному телевидению, заявляя, что тот критически

важен для предотвращения очередной Великой депрессии.

Другими словами, республиканец выступал с пылкими

аргументами в пользу государственного вмешательства, сравнимыми по масштабам с политикой «Нового курса».

Удивительно, но самое сильное сопротивление принятию

плана возникло со стороны собственной партии Полсона.

Республиканцы в Конгрессе проголосовали против плана

выхода из кризиса в сентябре 2008 г. Фондовый рынок упал

более чем на 700 пунктов, когда они это сделали. План в

конце концов все-таки был принят. Это выглядело как

последний рубеж в теории невмешательства государства в

экономику.

Еще хуже, с точки зрения Чарльза Коха, оказалось

избрание Барака Обамы на пост президента в ноябре.

Теперь демократы контролировали все три ветви власти.

Взгляды американцев решительно противоречили

убеждениям Чарльза Коха. Настроения были глубоко

«нелиберальными», как он их назвал бы. Граждане

требовали более сильного вмешательства со стороны

правительства, более сильного регулирования и выделения

больших средств на программы социальной защиты.

То, о чем не говорили, но что было понятно Чарльзу

Коху, — все это также означало повышение налогов [598].

В январе 2008 г., еще до прихода к власти демократов, Чарльз Кох предупреждал, что слишком большое

количество американцев слишком сильно доверяют

государственным программам в решении своих проблем.

Результат был неизбежен: «Для поддержания этих расходов

налоги будут увеличены», — писал Чарльз Кох в

информационном бюллетене компании. А кто всегда был

главным объектом более высоких налогов в американской

истории? Самые богатые американцы и крупнейшие

корпорации. Чарльз Кох оказался владельцем одного из

крупнейших состояний в мире и одной из крупнейших

частных корпораций в стране. Демократическая партия

недвусмысленно обещала энергично бороться с

концентрацией капитала.

Этот момент был опасным, по мнению Чарльза Коха

[599]. Свободное предпринимательство не испытывало

такой прямой угрозы с момента избрания Франклина

Делано Рузвельта. «Новый курс» Рузвельта сжимал в тисках

корпоративную Америку в последующие 30 лет.

Президентство Барака Обамы обещало сделать то же самое.

Сравнения не были ни тонкими, ни скрытыми. 24 ноября

2008 г. на обложке журнала The Time была размещена

фотография, где лицо Барака Обамы было наложено на тело

Рузвельта, который, улыбаясь и держа в зубах длинный

мундштук, сидел в машине. Заголовок гласил: «Новый

Новый курс».

«Новый Новый курс», казалось, уже был в разработке.

Всего чуть больше месяца прошло после вхождения в

должность президента, как Барак Обама принял пакет

правительственных мер по стимулированию экономики, направленных на ускорение экономического роста.

Стоимость пакета мер оценивалась в $787 млрд и включала

новые программы расходов на проекты в области

инфраструктуры и возобновляемых источников энергии. За

этими вмешательствами кипела активная политическая

энергия. В массовом сознании считалось, что пришел

политический спаситель подавить наихудшие инстинкты

неуправляемого частного рынка.

Но история, которую Чарльз Кох рассказал сотрудникам

в тот вечер на ужине, была совсем другой. Кох рассказывал

группам сотрудников о злоупотреблении правительства

властью, общественном невежестве и нанесении все

большего ущерба свободному предпринимательству и

процветанию. Чарльз Кох не считал, что рынки следует

обуздывать. То, что так много людей разделяло это

убеждение, демонстрировало, что большинство

американских избирателей были введены в глубокое

заблуждение. Даже генеральные директора и лидеры

бизнеса страдали от этого заблуждения. Они отказались

принимать самый важный, самый главный факт: американская экономика не была в первую очередь

системой свободного предпринимательства. Когда избрали

Франклина Рузвельта, она не была системой свободного

предпринимательства и, разумеется, не являлась таковой