Андрей Шитов - Четверть века в Америке. Записки корреспондента ТАСС

Вслед за Марком Твеном журналист выражал сожаление, что в Америке утрачено «искусство лгать». «Не то чтобы американцы не лгали: мы лжем, как и все остальные: и в залах заседаний советов директоров, и в спальнях, и в налоговых декларациях, — писал он. — Но вот как-то не всегда щедро и по-доброму: боимся, видно, что нас уличат. И когда мы все-таки лжем, многие американцы, кажется, не в состоянии признаться в этом даже самим себе».

Ссылаясь на известный пассаж из дневников Федора Достоевского, Берч повторял его слова о том, что в России «могут лгать совершенно даром самые почтенные люди и с самыми почтенными целями», то есть на самом деле скорее привирать, фантазировать, закрывать глаза на свои и чужие недостатки (другое дело, что в этом же отрывке говорится и о загадочной для нашего классика «известного рода бессовестности русского интеллигентного человека», готового резонерствовать даже на темы, в которых он ничего не смыслит).

Но американца интересуют, конечно, прежде всего его собственные соотечественники. И вывод его достаточно безотраден. «Мы притворяемся, будто живем в культуре, где все могут и обязаны всегда и при любых обстоятельствах резать одну лишь жестокую правду-матку, — констатировал он. — Кого мы обманываем? Только самих себя».

Хотя на самом деле неизвестно, так ли уж сильно американцы заблуждаются на собственный счет. Незадолго до выхода статьи Берча исследовательский центр имени Пью [3] URL: https://www.pewresearch.org/global/2005/06/23/chapter-2-image-of-the-american-people/ опрашивал их о том, как сами они воспринимают основные качества своего национального характера. «Честными» себя и своих соотечественников назвали лишь 63 % участников опроса — намного меньше, чем «трудолюбивыми» или «изобретательными».

При этом многие американские «разгребатели грязи», увольняющиеся с госслужбы из-за принципиального несогласия с политикой властей, сразу по выходу в отставку садятся за книги о своем правдолюбии. То есть пытаются на нем заработать и не видят в этом ничего зазорного: их представлениям о чести и совести это не противоречит. Напомню, что в ходе того же опроса семеро из десяти респондентов согласились с тем, что американцы — жадные.

Торговля, точнее, коммерческая реклама — наиболее очевидное системное исключение из правил в американских представлениях о честности. Как рядовой потребитель с многолетним стажем я давным-давно сделал для себя вывод, что Америка — страна красивых упаковок с солидными ценниками и достаточно посредственным содержимым, во всяком случае на уровне ширпотреба. Но все это пугающее изобилие так или иначе распродается — с помощью известного «двигателя торговли».

Формально обманывать покупателя запрещено. Существуют специальные законы, а также государственные и общественные организации, призванные стоять на страже интересов потребителей.

Но ведь что значит — обманывать? Людей, подписывавших в годы «ипотечного» кризиса внешне очень привлекательные, а на самом деле кабальные закладные для покупки жилья, никто не заставлял это делать. В итоге же это обернулось массовыми разорениями, «просевшим» жилищным рынком, проблемами в целых отраслях экономики, обесцениванием спекулятивных финансовых инструментов на основе закладных, в конечном счете — глобальным кризисом.

Для краткости принято говорить, что он возник из-за алчности дельцов на Уолл-стрит, и это чистая правда. Но алчность проявляли и рядовые американцы, покупавшие себе жилье не по карману в твердой надежде на то, что оно будет только дорожать.

Поддерживалась в них эта надежда не только рекламой, но и государственной пропагандой с ее вполне сознательной установкой на то, что свой дом для каждой семьи — краеугольный камень «американской мечты». В целом пропаганда — также, разумеется, крупная область, к которой нормальные представления о честности и правдивости неприменимы. Она в США существует, успешно работает на внутреннюю аудиторию и, может быть, не столь эффективно, но не менее старательно — на внешний мир. Но эту тему мы уже обсуждали.

Наконец, есть и еще одна сфера американского общественного сознания, представляющаяся как минимум сомнительной с точки зрения честности и заставляющая вспомнить слова Достоевского о лживости порядочных людей. Имеется в виду политкорректность.

С одной стороны, она выражает идеалы равенства, свободы и человеческого достоинства, уважения права личности и социальных групп жить так, как им нравится, — если они при этом не нарушают закон и сами уважают права других. С другой — многие наблюдатели, особенно консервативного толка, видят в ней атаку на традиционные моральные ценности, форму установления своего рода психологической «диктатуры меньшинств», в конечном счете — способ размывания гран и между добром и злом, правдой и ложью.

Конечно, все, кто страдал или страдает от ущемления своих прав — от женщин и афроамериканцев до инвалидов и людей с нетрадиционной сексуальной ориентацией, — приветствуют политкорректность как торжество справедливости. И в теории, и на практике известно, насколько невыносимым бывает даже чисто моральный гнет большинства, не говоря уже о прямом административно-политическом диктате и подавлении инакомыслия. Еще на заре американской демократии об опасности тирании большинства предупреждал де Токвиль.

Но, с другой стороны, это самое большинство, которое американские правые нередко именуют «моральным», продолжает настаивать на соблюдении и своих прав. В последние годы в США не только возбуждаются, но и выигрываются дела о так называемой обратной дискриминации (белых перед черными, мужчин перед женщинами и т. п.).

Само понятие «политкорректность» приобрело, по общему признанию, ощутимо негативный оттенок. Трамп же вообще его не приемлет и постоянно нарушает — к ярости либералов и близких к ним СМИ.

А в преддверии выборов 2020 года теоретические споры на эти темы вылились в бурные уличные беспорядки и погромы в рамках движения Black Lives Matter (BLM, «Жизни черных имеют значение»), поднявшегося в ответ на убийство полицией афроамериканца Джорджа Флойда. Началась «война с памятниками» — по сути, с исторической памятью.

Для меня социально-политический смысл этого «смутного времени» за океаном сводится к мучительному и запоздалому (с историческим «отставанием по фазе» относительно России) приспособлению Америки к своей новой роли в мире после окончания холодной войны, включая и переосмысление собственного исторического наследия. А одним из графических символов протестов стала карикатура, на которой фигура в белом балахоне с буквами KKK передает эстафету в виде горящего факела с надписью «расизм» точно такой же фигуре в черном с обозначением BLM. То есть от ультраправого Ку-клукс-клана — к современным леволиберальным экстремистам.