Михаил Делягин - Британские элиты: факторы глобального превосходства. От Плантагенетов до Скрипалей

Английский порт Бристоль в XVII в.

Предложение шотландца Уильяма Патерсона о создании такого банка для эпохи государственно-частных компаний, когда классическое государство еще только начинало формироваться, отнюдь не было чем-то выходящим из ряда вон: финансисты предложили королю и парламенту позволить им применить в сфере их деятельности в принципе тот же механизм, который купцы того времени уже давно и привычно использовали в торговых компаниях.

Новизна заключалась в двух факторах.

Прежде всего, объектом деятельности была не торговля с дальними странами, а финансирование собственного государства. Обязательства частного банка были обеспечены государством (собираемыми им налогами и его вкладами в банке) и выпускались для оплаты долга правительства. Парадокс (и смысл частного центрального банка)заключался в том, что любое обязательство (банкнота) Банка Англиис момента выпуска являласьв конечном счете долгом правительстваперед ее держателем, – однако выпускаться она могла и без согласования с правительством.Требование сделать банкноты Банка Англии полноценным платежным средством, объективно конкурирующим с монетами, которые чеканило само правительство, последнее поначалу отвергло с формулировкой «это зашло слишком далеко», – но деваться было некуда. Правда, банкноты Банка Англии, что представляется весьма существенным (и что выгодно отличило Англию от аналогичной французской попытки, предпринятой позже Джоном Ло), обладали крупным номиналом, недоступным для большинства населения (что ограничивало разрушительный потенциал их возможного обесценения), так что их появление заметила только элита.

Второй фактор новизны заключался в радикальной смене характера государства. После Славной революции оно уже отделилось от короля; сказать по примеру французского соседа нормальное для абсолютизма «государство – это я» было уже невозможно. Поэтому вхождение короля в учредительный капитал, по инерции, возможно, еще воспринимавшееся современниками как естественное участие государства в «государственно-частном партнерстве», на деле было участием частного лица, пусть даже и исключительно влиятельного.

Таким образом, приватизация государства нового типа, – le stato Макиавелли (юридически оформленного Вестфальским миром более чем через столетие после осознавшего его становление гениального флорентийца), отделенного от королевской семьи и представляющего собой уже общественный, а не частный институт, – в Англии произошла практически в момент создания этого государства.

И стала одним из факторов его будущего могущества, поскольку приватизаторы вое-принимали себя как неотъемлемую часть Англии и ее владельцев,не имея и не приобретя за последующие века иной идентичности, кроме английской (несмотря на свой, вероятно, пестрый этнический и даже конфессиональный состав).

Банк Англии – первый в мире частный [10] После национализации лейбористами в 1946 году, после Второй мировой войны, Банк Англии стал «публичной корпорацией» – некоммерческой организацией, обеспечивающей не прибыль, но предоставление обществу необходимых ему услуг. Это гарантировало американскую ФРС от малейшей возможности конкуренции со стороны бывшей метрополии в ключевой для нового времени сфере глобальных финансов. Акционерный капитал Банка Англии был передан Казначейству, а его бывшие владельцы получили компенсацию в виде гособлигаций, по сумме вчетверо превышавших номинальную стоимость акций. центральный банк – был создан в 1694 году для финансирования войны с Францией точно так же, как ФРС в 1913 году была создана для финансирования Первой мировой войны [40]. Однако, если для американских финансистов XX века раздуваемая ими война была инструментом завоевания господства не только над США, но и над всем миром и представляла поэтому самостоятельную ценность, их английские предшественники использовали ее в более скромных целях: всего лишь как способ загнать английское государство в безвыходное положение и захватить экономическую власть в тогда еще отдельно взятой Англии [11] Признаком качественного усиления финансового капитала стало создание уже в следующем, 1695 году Лондонской фондовой биржи – вторичного рынка торговли ранее выпущенными акциями (в то время в Англии имелось 137 акционерных обществ). .

Вид на старое здание Банка Англии

Пример 2

Как был (не) оплачен капитал Банка Англии и что это значило

Акт парламента от 27 июля 1694 года основал Банк Англии как акционерное общество в результате соглашения между практически обанкротившимся к тому моменту правительством и группой финансистов. Для покупки акций банка в момент его учреждения инвесторы, чьи имена так никогда и не были названы, должны были предоставить 1,25 млн. фунтов стерлингов золотом. Однако уплачен был лишь 1 млн. фунтов [31], а по некоторым данным, и вовсе 750 тыс. [65] (в дальнейшем мы будем исходить из более консервативной версии, по которой уплачена была все же большая сумма).

Иногда капитал Банка Англии называют равным не 1.25, а лишь 1,2 млн. фунтов: «Была открыта общественная подписка на заем в 1 200 000 фунтов; подписчики на него составили привилегированную компанию…которой были отданы переговоры обо всех последующих займах. Список подписчиков заполнился в десять дней» [8], – но, вероятно, речь идет о первом займе, предоставленном Банком Англии правительству как раз в размере 1,2 млн. фунтов [65]. Речь идет, таким образом, не о подписке «на» займ, а о подписке [на финансирование капитала Банка Англии] «для» последующего предоставления займа правительству. При этом вполне естественно, что сумма займа была меньше суммы уставного капитала, так как разница в 50 тыс. фунтов резервировалась для использования на собственные нужды Банка Англии.

По официальной версии, указанными подписчиками, то есть основателями Банка Англии стали «40 купцов» [68]. Однако представляется значительно более вероятным, что в их число (помимо выдвинувшего идею Петерсона) вошли король и наиболее влиятельные члены парламента. По крайней мере, это объясняет поразительный механизм оплаты подписчиками капитала Банка Англии, по степени наглости вполне сопоставимый с грандиозными махинациями российских либеральных реформаторов в 90-е годы XX века и в последующий период [11].