Владимир Гескин - Кто посягает на олимпийский огонь?

— Нет, кончено же, нет. Я согласен: к Олимпийским играм здесь относятся прежде всего как к бизнесу, многие не понимают, что это не ярмарка, а прекрасный праздник молодежи мира. Но не судишь ли ты нас слишком строго? В конце концов, Лос-Анджелес был единственным кандидатом на проведение Олимпиады-84. Если бы не мы, Игры вообще не состоялись бы. А у Оргкомитета просто не было иного выхода, как обратиться к частному капиталу — ведь граждане Лос-Анджелеса высказались во время референдума против финансирования Игр за счет средств штата, правительство же нам в субсидиях отказало. Да, Олимпиаду впервые организует большой бизнес, и, получается, мы имеем дело с экспериментом.

— Это рискованный эксперимент…

— Пусть так. Но не спеши с критикой. Вот пройдут Игры — будем делать выводы.

— Давай начистоту, — сказал я. — Ситуация в Лос-Анджелесе, мне кажется, отражает отношение Америки к олимпийскому движению. Жители города проголосовали в общем-то против Игр. Федеральное правительство, с готовностью отпускающее гигантские суммы на разработку и производство оружия, тоже пожалело на Олимпиаду денег. Кто же заинтересовался Играми? Фирмы. Но не станешь же ты утверждать, что ваших деловых людей так интересует спорт? Они видят в Олимпиаде средство наживы. Согласен?

— В общем-то да…

— Не отрицай и другого: в твоей стране спорт вообще служит интересам бизнеса. Не только профессиональный, но и любительский. Вот мы с тобой вчера были на соревнованиях по легкой атлетике. За какие клубы выступают спортсмены? Команда «Пума», команда «Адидас», даже пивная команда есть. По-твоему, это нормально?

Кен промолчал.

— Я много читал о подготовке Игр, — продолжал я. — Немало увидел и здесь, в Лос-Анджелесе. Встречался с представителями Оргкомитета. Знаешь, мне жутко стало: о чем ни спросишь — все переводят в доллары. Может быть, Игры и будут успешными с финансовой точки зрения, но ведь не для того соберутся здесь лучшие спортсмены мира, чтобы помочь вашим деловым людям погреть руки?

Но есть вопрос и посложнее. Думаю, он тебя так же беспокоит, как и меня, как Харрисона Дилларда. Помнишь, он сетовал, как бы «безмозглые» не развалили Игры… Вот сегодня я прочитал в твоей газете заявление организации «Молодые американцы — борцы за свободу». Эти «борцы» открыто говорят о том, что они планируют в дни Игр похищение советских спортсменов. Тебе это по душе?

— Ну на что ты обращаешь внимание? Мы — свободная страна, каждый волен высказывать все, что ему заблагорассудится. Любую глупость…

— А сообщение в «Лос-Анджелес таймс» о том, что ФБР и ЦРУ создали специальные «олимпийские подразделения», тоже глупость? А заявления официальных лиц: мол, «работать» с гражданами из социалистических стран будут пятьсот кадровых сотрудников ваших спецслужб — это что? А плакаты с призывами к невозвращению, вроде того, о котором рассказывал Диллард? А решение госдепартамента об отказе выдать въездные визы советскому олимпийскому атташе? А взрывы у помещений нашего Постоянного Представительства при ООН в Нью-Йорке?

Тогда, в разговоре с Кеном, я был, возможно, слишком резок. Знаю: уж кто-кто, а он искренне хотел, чтобы Игры прошли на самом высоком уровне, чтобы советские спортсмены приехали в Лос-Анджелес и чтобы американцы встретили их радушно и гостеприимно. Но мне хотелось объяснить ему: мне, гостю Лос-Анджелеса, атмосфера олимпийской столицы показалась предгрозовой. Чувствовалось, что нараставшая антисоветская, антиолимпийская кампания хорошо спланирована, что руководят ей не откуда-нибудь, а из Вашингтона. И все-таки хотелось верить, что здравый смысл победит. Белый дом уже один раз — в восьмидесятом — пытался сорвать олимпийский праздник. Неужели же бесславный опыт предыдущей администрации так ничему и не научил администрацию нынешнюю?

Увы. Оказалось — ничему…

— Ты употребил слово «эксперимент», — сказал я Кену. — Для меня это эксперимент со знаком «минус». Ставить опыты на олимпийском движении опасно — это не подопытный кролик, которому хотят привить болезнетворный вирус, чтобы посмотреть: помрет или выживет.

— Ну, раз в дело пошли метафоры, худо мне придется, — попытался отшутиться Кен. — Ты словно не со мной разговариваешь, а уже диктуешь свой очередной комментарий. Или даже пишешь книгу. Об экспериментах над олимпийским движением. Как ему пытаются привить вирус коммерциализации, профессионализма, наживы. Как его пытаются ослабить и сделать игрушкой. Ты ведь в «Советском спорте» об этом уже не раз писал, я в курсе…

— И разве я был не прав? Просто я люблю спорт, он стал делом моей жизни. Мне по душе праздничная атмосфера соревнований, я искренне радуюсь, когда вижу молодых людей, встречающихся на спортивных площадках, сражающихся, жаждущих победы — и улыбающихся, пожимающих друг другу руки. Часто говорят: спорт — посол мира. И ведь это действительно так! Хотя, знаешь, ты подал мне идею. Газетные комментарии — одно, книга — совсем другое. В книге, можно поразмышлять, обобщить, сопоставить…

Мы сели в машину. По дороге Кен принялся рассказывать, что в дни Игр «Лос-Анджелес таймс» будет издавать спортивное приложение на 36 страницах. Технические результаты, подробности соревнований, очерки о чемпионах, информация из Олимпийских деревень. В общем, все-все-все.

— И конечно, реклама?

— Не без этого, — улыбнулся Кен. — Мы же в Америке…

Он включил радио, и для нас запел самый модный тогда американский эстрадный исполнитель Майкл Джексон. Машина поднялась на вершину холма, и нам открылась величественная и одновременно устрашающая картина: освещенные островки-поселки в море темноты и между ними — дороги, фары, дороги, фары. Машин было столько, что казалось, будто в этот предполуночный час все лос-анджелесцы до единого оказались за баранкой, демонстрируя мощь своей автомобильной цивилизации.

Глядя в окно, я размышлял о будущей книге. Мне хотелось, чтобы это была острая книга, чтобы в ней честно рассказывалось обо всем том, что стоит на пути олимпийского движения.

И еще я подумал, что это должна быть очень личная книга. О тех проблемах, которые волнуют меня. О тех людях, с которыми мне довелось встречаться.

или Воспоминания об Американских играх

В тот самый момент, когда в чаше «Колизеума» погас олимпийский огонь, над миром раздался неслышный, но хорошо различимый вздох.

Это вздохнули с облегчением члены МОК, даже не пытавшиеся скрыть своей радости по поводу того, что Игры-84 со всеми их так и не решенными проблемами наконец-то становились прошлым, прошедшим. И значит, можно перевести дух и уже на трезвую голову поразмыслить, как вернуть олимпийскому движению утерянные единство и сплоченность, как побыстрее ликвидировать тот серьезнейший ущерб, что был нанесен этому движению действиями заокеанских политиканов и дельцов от спорта.