Игорь Иванов - Новая российская дипломатия. Десять лет внешней политики страны

советской дипломатии. В то же время ей предстояло во многом заново сформулировать

и привести в систему общегосударственные взгляды на ключевые внешнеполитические

задачи, наиболее адекватно отражающие особенности данного исторического этапа

развития страны и ее положения в мире.

Что же дает основания утверждать, что сегодня этот процесс в основном

завершен?

Прежде всего об этом говорит тот факт, что внешнеполитическая доктрина, за

отсутствие которой так долго упрекали российскую дипломатию, теперь существует —

и не только на бумаге, но и в повседневной международной деятельности государства.

Одобренная Президентом Российской Федерации 28 июня 2000 года новая редакция

Концепции внешней политики России3 воплотила в себе идеологию этой деятельности.

Она во многом подвела итог глубоким размышлениям государственных, политических

и общественных деятелей, дипломатов и ученых о роли и месте нашей страны в

мировом сообществе на современном этапе и путях реализации ее долгосрочных

национальных интересов на международной арене.

То, что новая Концепция внешней политики появилась именно сейчас, конечно, не случайно. Ее разработка стала составной частью

3 Текст Концепции см.: «Российская Газета». 11 июля 2000 г.

формирующейся общегосударственной стратегии развития страны и тесно увязана с

другими ее направлениями – будь то экономика, государственное строительство, федеративные отношения, социальная сфера, оборона или безопасность. В начале 2000

года в России была принята Концепция национальной безопасности4 – базовый

документ, содержащий анализ внешних угроз интересам Российской Федерации. На ее

основе была разработана Военная доктрина, развивающая положения этой Концепции

применительно к оборонному строительству. Концепция внешней политики решает ту

же самую задачу по отношению к конкретным областям внешнеполитической

деятельности государства.

Важная особенность новой Концепции состоит в том, что в ней ставятся не

декларативные, а вполне реалистические и реализуемые задачи. При этом речь не идет

о кардинальной переориентации внешнеполитического курса. В документе нашли

отражение прежде всего те принципы и приоритеты, которые полностью оправдали

себя на практике и, что особенно важно, получили поддержку Федерального Собрания

и общественного мнения. Одним словом, это «работающая» Концепция, основанная на

опыте прошлого и, вместе с тем, развернутая в будущее. Тем самым она придает

российской внешней политике открытость и необходимую предсказуемость. Мировое

сообщество получает четкие ориентиры не только нынешних, но и будущих шагов

России в мировых делах.

Путь к определению этих ориентиров, разумеется, был непростым, а порой

болезненным, и прокладывался в несколько этапов. По классической формуле, согласно которой внешняя политика есть продолжение внутренней, процесс

становления новой России как субъекта мировой политики последовательно отразил

всю глубину и масштабность перемен, которые пережило наше государство в

последнее десятилетие XX века.

Первым из этих этапов был период «перестройки» в СССР (1985-1991 гг.), в

течение которого произошли ключевые события, предопределившие новую роль

России на международной арене: прекращение «холодной войны» и распад Советского

Союза. Второй этап – примерно до середины 90-х годов – был начальным периодом

формирования российской внешней политики. Он проходил на фоне становления

нового социально-экономического строя в России и связанных с этим кардинальных, а

порой драматических изменений в жизни страны, в самой ткани российского общества, в мироощущении людей. Не удивительно, что он протекал под знаком острейшей

4 См.: «Собрание законодательства Российской Федерации» 2000, № 2. С. 690-704.

политической борьбы вокруг фундаментальных вопросов развития страны, которая

напрямую затронула и сферу внешней политики.

В декабре 1991 года Россия вышла на мировую арену в новом историческом

облике. Ее внешнеполитическая деятельность с самого начала протекала в качественно

иной, отличной от советского периода, правовой и общественно-политической среде, основными чертами которой были:

– радикальное изменение механизмов формирования внешней политики в

результате демократизации политической и общественной жизни; все более активное

воздействие на этот процесс парламента, средств массовой информации и

общественного мнения;

– ослабление координационного начала в развитии международных связей, диапазон которых существенно расширился благодаря открытости общества по

отношению к внешнему миру;

– быстрый и поначалу неупорядоченный выход российских регионов и

субъектов Федерации на прямые связи с сопредельными регионами и с местными

органами власти зарубежных государств;

– резкий переход к информационной открытости внешней политики при полном

разрушении аппарата советской внешнеполитической пропаганды и других

государственных механизмов формирования образа страны за рубежом;

– перевод на негосударственные рельсы развития целых направлений

международных связей, ранее находившихся под жестким контролем государства: торгово-экономическое и инвестиционное сотрудничество, обмены в области науки, культуры и т.д.

Начальный этап формирования российской внешней политики был отражением

бурного и во многом стихийного процесса становления демократии и рыночной

экономики в стране со всеми его противоречиями и издержками.

Распад советской политической системы произошел столь внезапно и

стремительно, что ни государственное руководство, ни тем более российское общество

не имели, да и не могли иметь в тот момент полного представления о дальнейших

путях развития страны, в том числе о ее внешнеполитических приоритетах. Об этом

прямо и откровенно говорил в 1992 году, выступая в Верховном Совете, первый

Президент России Б.Н.Ельцин: «Болезненное переходное состояние России не

позволяет пока четко разглядеть ее вечный и одновременно новый облик, получить

ясные ответы на вопросы: От чего мы отказываемся? Что хотим сберечь? Что хотим

возродить и создать вновь?»5

В общественном сознании царила эйфория перемен. Тогда многим казалось, что

стоит лишь резко сменить политические ориентиры, как большинство проблем начнет

решаться само собой как во внутренних, так и в международных делах. Например, подобно тому, как в экономической стратегии расчет строился на том, что резкая