Владимир Малахов - Национализм как политическая идеология

Надо, однако, отметить, что в Литве ситуация выглядит благоприятнее для национальных меньшинств, чем в Эстонии и Латвии. Отчасти это объясняется демографическими факторами. Поскольку четыре пятых населения Литвы составляют этнические литовцы, «исчезновение литовской нации» вряд ли могло стать центральной темой публичных дебатов. Местные политические элиты не настаивали ни на введении в Конституцию этнического понятия нации, ни на дискриминационном Законе о гражданстве. Однако одной демографией не объяснить отличие в установках руководства Литвы и руководства двух соседних государств. Известны случаи, когда лозунги защиты родины от засилья инородцев выдвигались политиками и охватывали воображение масс и при меньшем количестве нетитульного населения. Объяснение интересующему нас отличию можно найти в особенностях политической ситуации в прибалтийских республиках в 1970-1980-е гг. В Эстонии большинство высшего партийного руководства составляли или русские, или русифицированные эстонцы. Аналогичная ситуация сложилась в Латвии, в силу чего противостояние коммунистическому центру артикулировалось здесь прежде всего в национальных терминах. В Литве же партийная номенклатура состояла в основном из литовцев (на 1989 г. — более 70 %) и, соответственно, воспринималась населением как «своя», а не как «антинациональная» [344] Nahaylo В., Swoboda V. Soviet Disunion: A History of Nationalities Problem in the USSR. L., 1990. .

Апелляция к этнической солидарности и педалирование угрозы, которой подвергается этнонация со стороны чужеродных элементов, — короче говоря, этнизация политического — позволяет решить целый ряд задач: отвлечь население от плачевного экономического положения; обеспечить фиктивные рамки стабильности в условиях слабого государства; мобилизовать электорат в ситуации, когда не удается сформулировать лозунги социально-экономического характера.

Руководства Эстонии и Латвии в такой мере одержимы проектом (этно)национального государства, что исключили из гражданско-политического сообщества, т. е. из нации, от тридцати до сорока процентов своего населения. Согласно латвийскому законодательству о гражданстве, принятому вскоре после обретения суверенитета, получение статуса гражданина обусловливалось знанием государственного (латышского) языка и Конституции. Тем, кто этого экзамена не сдавал, в статусе гражданина отказывали. Эстонское руководство поступило со своим народом — заметим, тем самым, который помог ему прийти к власти в конце 1980 — начале 1990-х гг., не более милосердно. В 1992 г. оно объявило действующим законодательство о гражданстве от 1938 г. В результате те постоянные жители (между прочим, граждане Эстонской ССР), которые не являлись гражданами Эстонии на 16 июля 1940 г. или потомками таковых, в одночасье оказались иностранцами.

Содержание конкретных видов националистической идеологии обусловлено в первую очередь выполняемыми ею функциями. В сегодняшнем мире национализм имеет две основные функции — мобилизационную и компенсаторную. Что касается его легитимационной функции, то она отодвинута на второй план в результате экспансии либерально-демократического дискурса, с одной стороны, и религиозных, конфессиональных систем легитимации, с другой. К национализму прибегают либо для мобилизации масс на борьбу с внешним или внутренним врагом (независимо от того, действительный он или мнимый), либо с целью компенсировать некоторую коллективную травму.

В настоящее время компенсаторная функция национализма вышла вперед по сравнению с мобилизационной. Опыт двух мировых войн, разочарование людей во всеобщих целях, недоверие к собственным политическим лидерам — все эти факторы явно не способствуют коллективной мобилизации на основе общей национально-государственной принадлежности. В то же время использование националистической риторики для облегчения психологического самочувствия наиболее фрустрированной части общества оказалось весьма эффективным. К этой стратегии не без успеха прибегают правые и левые популисты. Обращая недовольство населения на мигрантов или на происки внешних недоброжелателей («мировую закулису»), политики типа Жана-Мари Ле Пена или Геннадия Зюганова получают поддержку от пятой до третьей части избирателей.

Компенсаторный потенциал национализма умело используют политические лидеры многих государств. В их числе японский премьер-министр Дзюинтьиро Коидзуми.

Коидзуми возглавил кабинет министров в апреле 2001 г. на волне острейшего правительственного кризиса. Политологи предрекали его отставку в течение нескольких месяцев, самое большее — через год. Однако Коидзуми не просто до сих пор у власти, но и является весьма популярным политиком, что для Японии последних десятилетий нехарактерно. Одним из секретов симпатий граждан к новому премьеру наблюдатели считают его апелляцию к национальным чувствам японцев.

В день капитуляции Японии (15 августа) Коидзуми, несмотря на протесты японских и зарубежных правозащитников, регулярно посещает храм Ясукини, где похоронены, наряду с простыми солдатами и офицерами, военные преступники, осужденные по приговору Токийского трибунала в 1949 г. Коидзуми благосклонно относится к историческому ревизионизму, в рамках которого обеляются японский фашизм конца 1930-х гг. и преступления японских военных в азиатско-тихоокеанском регионе, а вся история агрессии Японии против соседних стран в 1937-1945 гг. подается как история борьбы за освобождение Азии. Эта версия японской истории проникла и в школьные учебники. В наиболее скандальном из них участие Японии во Второй мировой войне на стороне нацистской Германии называется «великой восточноазиатской войной», а оккупация Кореи, во время которой миллионы мужчин были превращены в рабов и сотни тысяч молодых женщин — в проституток, обслуживавших японских солдат, — «созданием великой сферы со-процветания». Резня в Нанкине в 1937 г., во время которой в течение нескольких дней было убито 300 тысяч мирных жителей, именуется «нанкинским эпизодом», не идущим ни в какое сравнение с холокостом. Несмотря на то что соседи Японии на уровне МИДа высказали «озабоченность и возмущение» и просили Коидзуми лично вмешаться (Китай настаивал на 8, а Корея — на 35 поправках), японский премьер уклонился от действий, сославшись на демократический плюрализм мнений [345] См.: Бантин В. Бремя желтого человека: Япония вспомнила о национальной гордости // Время новостей. 28.05.2001. .

Компенсаторная и мобилизационная функции национализма тесно связаны друг с другом. Национализм лечит коллективные травмы лишь тогда, когда ему удается консолидировать население вокруг решения некоторой общей задачи. Примером относительно удачного выполнения национализмом обеих функций может служить сегодняшний Китай.