Герфрид Мюнклер - Империи. Логика господства над миром. От Древнего Рима до США

Относительно вопроса, являются ли теперь США империей или гегемоном, следует сказать, что разница между обеими категориями куда более расплывчата, нежели зачастую полагают. Если имперскость понимать только как вмешательство во внутренние дела малых государств, в то время как гегемон в целом не заинтересован в их внутреннем строе, то США, с тех пор как при президенте Картере они перешли к наступательной политике во имя прав человека, являются империей; в то же время до того, когда они мирились с военными диктатурами внутри НАТО [45] Автор, очевидно, имеет в виду такие страны НАТО, как Турция, Греция, Португалия, где военные диктатуры с уществовали в 50-70-х гг. XX в. , они были гегемоном. Таким образом, конечно, иерархия ценностей между обоими понятиями переворачивается с ног на голову. Вероятно, было бы уместным использовать оба понятия без какой-либо предопределенности и иметь в виду различное соотношение сил между участниками одной политической системы: гегемон в таком случае становится первым среди последовательно равных, при этом важно, что такое равенство не ограничивается только правами и обязанностями, но проявляется в действительной дееспособности и свершениях. Об империи же, напротив, следует говорить, если разница в мощи между центральной державой и ее партнерами по политической системе столь велика, что она уже не может быть скрыта даже за счет фикции равенства. Вопрос попросту заключается в том, о каком роде власти идет речь: об экономической, культурной, политической или же военной. Все это редко учитывается параллельно, и едва ли может существовать единство мнений о том, следует ли теперь полагать тот или иной порядок имперским или же гегемониальным и как развивать его дальше.

Из тех четырех источников власти, которые по очереди были рассмотрены Михаэлем Манном в его «Истории власти»1, основанной на материалах всеобщей истории, выдающееся значение для начала строительства крупных империй имеют военное и экономическое превосходство в силах. Без них обширные державы построить нельзя; они являются базой для распространения власти. Политическая и идеологическая мощь, то есть оба оставшихся источника власти, по Михаэлю Манну, получают значение лишь в фазе консолидации империи, ведь после завершения более или менее динамичной фазы экспансии следует закрепить достигнутое господство на долгий срок. Теперь начинают сказываться аспекты, которые в начале имперского строительства были не столь важны, — величина затрат, связанных с управлением захваченным пространством, или же готовность населения нести на себе бремя империи.

В течение первой фазы вопрос затрат и приобретений остается на втором плане: либо экспансия сама по себе приносит

больше, чем она требует ресурсов, либо же утешаются ожиданиями будущих выгод. Это сменяется переходом к фазе консолидации. Если империя не хочет пережить государственное банкротство или же потерпеть крушение из-за внутреннего сопротивления имперскому бремени, она должна перейти от воображаемого к фактическому равновесию, и это, как правило, означает, что стоимость владычества следует понизить. Самый простой способ заключается в более мощном использовании политических и идеологических ресурсов; прежде всего идеологические рычаги оказывается куда дешевле создавать по сравнению с рычагами военными. И уже поэтому влияние первых нарастает, как только империя выходит к пределам своего расширения, и всякий следующий шаг должен будет привести ее к «империалистическому перенапряжению»2.

Майкл Дойл обозначил переход империи от экспансионистской к консолидирующей фазе как «августовский барьер»3. Здесь он обращался к тем глубоким реформам, которые предпринял император Август, когда избавился от последних своих конкурентов в битве при Акции (31 г. до н. э.). В результате Respublica Romana окончательно превратилась в Imperium Romanum [46] Римская республика в... Римскую империю (лат.). 4. На этом рубеже потерпели крушение многие великие империи. Таким образом, переход от фазы экспансии к фазе консолидации принадлежит к числу важнейших этапов в истории империи и поэтому заслуживает особого внимания.

Империи возникают либо в результате силового захвата, либо вследствие экономического проникновения. Соответственно, вполне можно отличать имперские порядки, включающие в себя непосредственные владения (классические «мировые империи»), от тех, которые основываются на торговых структурах и на контроле за некой «мировой экономикой». Оба этих типа империй в чистом виде встречались в мировой истории достаточно редко. Почти все мировые империи имели и глобально-экономические компоненты, особенно если они существовали продолжительный период. С другой стороны, едва ли могла быть мировая экономика, которая бы долго оставалась без властных политических элементов.

Переход через «августовский барьер», как правило, заключается в том, что имевшиеся торговые структуры дополняются элементами господства, а на покоренных пространствах, соответственно, начинается экономическое взаимопроникновение. Крушение же мировой империи в большинстве случаев сопровождается крахом связанной с ней экономики. Так, после крушения Римской империи на Западе торговля между ее бывшими регионами стала спадать, большие города опустели, и подавляющее большинство населения теперь вновь жило за счет простого сельского хозяйства5. Совершенно так же распад Советского Союза привел к краху экономической системы, где доминировали Советы, что имело далеко идущие последствия для стандартов жизни людей как в центре, так и на периферии. Постепенный закат Британской империи не имел более глубоких последствий для мировой экономики потому, что США сразу же переняли те функции, которые до того выполняли британцы. Конечно, можно считать биржевой крах 1929 г. тем кризисом, который сопровождал этот переход.

Таким образом, если даже невозможно полностью отделить друг от друга захваченное и экономическое пространства, все же уместно обозначить оба друг относительно друга. Причем в фазе становления империи они различаются куда заметнее, нежели на высшей стадии распространения имперской мощи. В классических огромных империях область владычества возникает раньше, чем единое экономическое пространство, в большинстве же европейских империй Нового времени было как раз наоборот. Эта основанная на ходе развития больших империй типология уже давно

дополнена структурным различием между континентальными и морскими империями: первые возникают за счет расширения подвластных пространств, а вторые ведут экс- пансию в форме интенсификации и дальнейшего распространения своих торговых связей. Здесь через некоторое время также можно наблюдать установление переходных и смешанных форм, чтобы с помощью них обеспечивался товарообмен, или же, если вследствие политических конфликтов торговые структуры разрушаются и имперский центр вмешивается, чтобы восстановить их и обеспечить им охрану на своих просторах.