Герфрид Мюнклер - Империи. Логика господства над миром. От Древнего Рима до США

Ключевую роль для длительного пребывания в верхнем сегменте цикла играет и то, что здесь вслед за Майклом Дойлом мы назовем «августовским барьером»63. Начатые Окта- вианом реформы состояли в основном из трех элементов: Октавиан пытался завоевать доверие римской земельной аристократии, чтобы с ее помощью сломить силу городской олигархии; он имел влияние на административные и конституционные порядки, которые теперь надо было изменить, не вызвав политических кризисов; и он же реорганизовал системы администрации так, чтобы провинции из территорий для самообогащения олигархии превратились в эффективно управляемые части империи. Это была программа, которой

Октавиан укреплял собственную власть и которой собирался покончить с гражданскими войнами, из нее же развивались и фундаментальные основы политического устройства Рима, которые повсеместно считаются концом Республики и началом императорского принципата. Одновременно, однако, он создал и структуры, которые помогли Imperium Romanum просуществовать долгое время. С переходом через «августовский барьер» фаза дикой, бесплановой экспансии империи, а также все связанные с этим внутренние конфликты и гражданские войны были окончены, и римское владычество перешло в состояние стабильности.

То, что Рим по меньшей мере два столетия сможет оставаться в верхнем сегменте цикла, поначалу было менее вероятно, нежели все прочие варианты. После многих десятилетий опустошительных гражданских войн, в которых периферия использовалась как база для завоевания власти в центре, Римская империя постоянно оказывалась в опасности распасться на серию мелких империй, как это было с Македонской империей после смерти Александра. Система триумвирата, к которой Рим многократно обращался, чтобы закончить гражданские войны, указывала на связанные с тремя властителями провинции, бывшие под их владычеством, а из этого нетрудно было дойти и до государств диадохов по македонскому образцу. Напряжение между западом и востоком империи было более чем мыслительной конструкцией. Октавиану, тем не менее, удалось создать для населения провинций внутреннюю связь с империей. Количество войск империи смогли существенно сократить64, а из-за этого упали и затраты на охрану имперского пространства, что сделало возможным облегчение налогового бремени65. Из экспансионистского центра силы в Риме, который после окончательной победы над Карфагеном распространил власть на все средиземноморское пространство со значительными приращениями на северо-западе и юго-востоке, теперь возникла Impe- rium Romanum в качестве гаранта Pax Romana.

В успехе реформ Октавиана, получившего в 27 г. до н. э. от Сената почетное прозвище Август («Возвышенный»), ключевым было создание устойчивой к коррупции административной элиты, при этом он ставил не только на институциональные перемены, но и на глубокие нравственные реформы внутри имперского высшего общества. В новейшей литературе религиозной политике Октавиана и его мерам в отношении нравственности часто придают оттенок глубоко засевшего в нем консерватизма, связывая его с личной системой ценностей императора. Другие указывают на то, что он пришел к власти именно теми методами, с которыми сам же потом так упорно боролся. Связанное с этим обвинение в лживости вполне может быть оправдано с точки зрения моральной когерентности. Но при обновлении и консолидации империи речь идет не о моральной последовательности, а о политическом эффекте66. Устранение коррупции, которая сильно распространилась в республиканской олигархии67, было предпосылкой к тому, чтобы имперский способ изъятия прибавочного продукта, предполагающий механизм захвата трофеев полководцами в своих регионах, а также проконсульскими чиновниками, сменить на регулярное, упорядоченное налогообложение. При этом следовало обеспечить ситуацию, при которой необходимый для этого персонал обладал бы иммунитетом к желанию обогатиться за счет затрат государственной власти и к намерению увеличить свое личное влияние. Именно в этой сопротивляемости коррупции имперской административной элиты и заключалась цель августовских реформ в области религии и общественной нравственности. Данной цели послужили и многочисленные «чистки» в Сенате (конечно, при этом были устранены и не запятнанные пороками противники Октавиана), а также lex Iulia de ambitu [69] закон Юлия против злоупотреблений (лат.). , который карал чиновников, уличенных в продажности, отстранением от карьеры на срок до пяти лет68.

Октавиан, однако, заботился не только о политической лояльности и административной надежности имперских элит, но и об их физической репродукции. В первые годы после окончания гражданских войн он обновил политический класс Рима, привлекая в столицу граждан из италийских провинций, делая всадников патрициями и назначив многих новых сенаторов. Но насколько эта политика оказалась верным средством для увеличения количества его сторонников на руководящих должностях? Октавиан не собирался постоянно пользоваться таким способом рекрутирования имперской элиты, а полагал ее вынужденным средством для исключительных случаев. Вместо этого он делал ставку на физическое самовоспроизводство элиты, неважно, будет ли это обзаведение своими детьми или же, что было широко распространено в Риме, усыновление. Для не состоящих в браке персон были ограничены права наследования, а притязания государства на имущество умерших бездетными были усилены. Император приказал поддерживать семьи более чем с двумя детьми и ввел жесткие штрафы за развод и безнравственное поведение. Консул, имевший многочисленных детей, получал преимущество перед не столь плодовитым коллегой и мог выбрать себе проконсульскую провинцию, вместо того чтобы просто получить ту, которую дают69. Август, таким образом, ставил не на «целибатствующую» элиту, которую пришлось бы постоянно пополнять и обновлять, а на самовоспроизводящу- юся, что имело следствием ограничение его влияния на ее персональный состав. Это можно рассматривать как этап его программы превращения рогезіає в аисшгпаз (власти в авторитет)70, в котором видится попытка обеспечить демографическую стабильность в империи (проблема, которая заботила императоров и впоследствии), при этом элита должна была послужить образцом ее населению. Наконец, это можно интерпретировать и как меру, которая должна была повысить сопротивляемость коррупции административной и военной элиты. Те, кто оказывался связан цепью поколений в рамках семьи, были бы менее уязвимы при попытках подкупа, нежели карьеристы-индивидуалисты, которые при любых обстоятельствах будут вынуждены заботиться о своей славе, а не о судьбе своих детей и внуков [70] Любопытное рассуждение автора, однако логика чиновничества, судя, например, по гоголевскому «Ревизору», строго обратная: обилие детей попросту прово цирует брать взятки для их прокорма. .