Герфрид Мюнклер - Империи. Логика господства над миром. От Древнего Рима до США

либерализация и демократизация Китая способна расширить пространство действий для тибетцев68.

Конечно, демократически управляемые империи, концентрирующиеся, как правило, на море и на торговле, располагают такими возможностями для перенастройки методом господства и контроля, которых у континентальных империй не было никогда: империя в качестве администратора уходит с оспариваемых территорий и предоставляет тамошнему населению политическую независимость, однако спустя некоторое время она возвращается как контролер потоков товаров и услуг, информационных и инвестиционных струй. И тогда возникает та форма мягкой зависимости, которая не может быть преодолена ни восстаниями, ни партизанской войной. Классическое оружие антиимпериалистической борьбы в этих обстоятельствах не действует: одни думают, что империи теперь уже не являются воплощением репрессивной власти, другие — что формы имперских репрессий и эксплуатации становятся более эластичными и рафинированными. При том конфликте, который выносится на периферию зон имперского влияния, речь в принципе идет о том, не привела ли перемена в форме империи к смене ее характера от режима репрессивного и эксплуатирующего к режиму, гарантирующему мир и содействующему благосостоянию, или же имперское подчинение и эксплуатация попросту стали не столь заметны, но продолжают существовать.

Для партизанской войны верно и то, что со времен перехода от аграрного к индустриальному обществу утверждается о войне вообще: что она стоит больше, нежели приносит, безотносительно того, выходят ли из нее победителем или проигравшим, и что пройдут годы, если не десятилетия, прежде чем опустошенные этой войной общества вновь достигнут экономического уровня времен ее кануна. Так как, конечно, антиимпериалистические партизанские войны в основном ведутся в регионах с аграрной экономикой и соответствующим общественным устройством, соответствующие затраты в средне- и долгосрочной перспективе для антиимпериалистических акторов становятся различимыми далеко не сразу. Индустриальных объектов с дорогой и требующей ухода технологией здесь нет, масштабное минирование дорог и полей в антиколониальных войнах практикуется довольно редко; лишь в 1980-е и 1990-е гг. оно стало обычной формой ведения войны сторонами в гражданских противостояниях, а также полевыми командирами.

Негативные следствия затяжных партизанских войн, таким образом, проявляются прежде всего в социальной, нежели в экономической сфере. Они заключаются в распаде прежнего социального порядка, в эрозии традиционных авторитетов и в появлении по меньшей мере одного поколения, которое в существенной степени было взращено войной. Вопреки ожиданиям Франца Фанона, теоретика антиколониальной борьбы, климат войны и насилия не способствует развитию свободного, уверенного в себе человека, который бы активно боролся с позором колониального ига, а порождает травмированные характеры, которые скорее препятствуют строительству нового общества, нежели продвигают его вперед69. Зачастую они ожидают, что будут вознаграждены за перенесенные страдания и потраченные усилия, но редко убеждены в том, что собственно работа по развитию еще только предстоит им и что именно в ходе нее решится, действительно ли были достигнуты цели, ради которых начинали войну. Ветераны партизанской войны — одна из величайших «закладных» при развитии нового общества и при стабилизации его государственности. Как правило, они претендуют на пожизненное обеспечение государственной рентой и ожидают лучшего материального положения по сравнению с остальной частью общества. Следствием этого становятся бесхозяйственность и коррупция.

Едва ли среди стран, добившихся во второй половине XX столетия независимости в ходе партизанской войны, есть хоть одна, которая бы к концу века хотя бы приблизительно подошла к тем целям, которые были поставлены уже на первые после завоевания самостоятельности годы. Таким образом, есть убедительные доводы против того, что за счет затянувшейся на долгий срок войны можно будет поправить экономическое положение имперской периферии. С помощью партизанской войны еще можно выправить технологическое и организационное отставание за счет безграничного самопожертвования и терпения населения, подняв стоимость господства для имперской державы и в конце концов вынудив ее к отступлению. Однако с этим связано, как правило, и столь глубоко зашедшее саморазрушение общества, что политическая стабильность и экономическое благосостояние становятся недосягаемыми для освобожденных территорий на десятилетия вперед.

Такой итог можно подвести, разумеется, лишь оглядываясь назад. Действующие в текущий момент акторы осознать его не могут. Напротив, на основании исповедуемых революционных теорий они убеждены, что политическая мобилизация, сопровождающая народное восстание или партизанскую войну, прямо перейдет к процессу общественной модернизации или же экономического взлета. Эти ожидания, однако, проваливаются во всех отношениях*.

* Тот факт, что партизанская война в средне- и долгосрочной перспективе не только приносит разрушение врагу, но и связана с основательным самоуничтожением, могло бы показать уже сравнительное рассмотрение ведения войн против Наполеона в Испании и Пруссии. Обе страны в начале XIX в. были оккупированы наполеоновскими войсками и ис кали возможности вновь освободиться от французского господства. В то время как прусские реформы следует рассматривать как попытку найти симметрию тем следствиям революционных перемен, которые

Для антиимпериалистических акторов конца XX столетия, таким образом, наличествуют существенные доводы в пользу того, чтобы избегать средств партизанской войны, если они хотят содействовать улучшению экономического положения населения на оспариваемых ими территориях. Тот, кто заботится о повышении жизненных стандартов и увеличении общественного благосостояния, сделает только лучше, если откажется от применения таких средств. Желание участвовать в процессе развития мировой экономики так или иначе приводит к необходимости вновь устанавливать связи с бывшими имперскими державами, которые контролируют мировое хозяйство, и предоставлять им значительное влияние на свой экономический и общественный порядок, тем более если новое государство заинтересовано получить кредиты от Международного валютного фонда или от Мирового банка70.

В качестве формы антиимпериалистической борьбы партизанская война проявляет себя амбивалентно. С осознанием этого тесно связано угасание влияния марксизма, бывшего когда-то ведущей идеологией освободительных войн. Как только социально-экономические соображения начали говорить скорее за кооперацию с имперским центром, нежели за борьбу с империалистической эксплуатацией, концентрирующийся в основном на социально-экономических вопросах марксизм перестал быть подходящим обоснованием для антиимпериалистической борьбы. В действительности он был давали превосходство Франции, испанцы шли по пути асимметрии, в ходе которой развили малую войну (guerilla), в известной степени самостоятельную форму ведения войны. Обе страны в конце концов внесли значительный вклад в разгром Наполеона. Однако если прусское общество после 1814-1815 гг. вступило в процесс преемственного развития, лишь насильственно ускоренный в ходе революции 1848-1849 гг., испанское общество в XIX в. пережило чуть ли не бесконечную смену кризисов и переворотов, при этом Испания все больше теряла связь с европейским ходом развития событий; см.: Bemecker. Spanische Geschichte. S. 111-149. —Прим. авт. Автор несколько идеализирует Пруссию так называемой эпохи «бидермайера» 1815-1848 гг. Согласно иной точке зрения, после глубоких реформ наполеоновской эпохи и победы над французами наступил период реакции, когда преобразования были не только свернуты, но и частично сменились восстановлением прежних порядков.