Герфрид Мюнклер - Империи. Логика господства над миром. От Древнего Рима до США

Восточной и Юго-Восточной Европы, а также в малоазиатско-арабском пространстве войну выдержала лишь Германская — пусть и со значительными территориальными потерями [120] Сказанное автором выше относительно других погибших империй в чем-то может быть отнесено и к Германской, однако этого не сделано, судя по всему, в связи с его национальной принадлежностью. В России принято все же считать, что погибла и четвертая империя - Германска я. Потери территорий составляли лишь 1/8 ее довоенных владений в Европе, однако она лишилась всех колоний, перестав быть империей, хотя согласно конституции сменившей кайзеровскую монархию Веймарской республики, Германия оставалась «рейхом». , — и то только потому, что по внутренней структуре своей она была более национальным государством, нежели империей.

Однако едва ли можно было бы сказать, что на место имперского порядка пришла более стабильная система национальных государств. Слишком разнородным для этого было население, оказавшееся в границах новых государств, и слишком различными были интересы и мотивы западных держав-победительниц. Американский президент Вудро Вильсон заявил о праве на национальное самоопределение, однако в связи с отрицательной позицией американского Конгресса он оказался не в состоянии гарантировать за счет американской поддержки развитие и процесс стабилизации в Европе. Более того, он не смог провести свою линию из-за расходящихся интересов различных партий в Версале и вернулся назад в Вашингтон политиком, потерпевшим провал4.

Эрик Хобсбаум писал, что право на национальное самоопределение стало «роком для европейской политики в XX столетии». Уже очень скоро оно привело к целой серии войн, в том числе и гражданских, потому что управляемое ранее империями пространство не удалось привести в порядок за счет проведения границ национальных государств без того, чтобы при этом не создать новые меньшинства, новые несправедливости и угнетение5. Проблемы в Центральной и Юго-Восточной Европе, начавшиеся после этнических чисток в Турции и Греции и закончившиеся распадом Чехословакии весной 1939 г., еще до того как в ходе Второй мировой войны они много раз прокатывались по огромным простран- ствам6, могут рассматриваться как парадигмальные для всех постимперских раскладов сил. Многие процессы, шедшие в этом регионе в межвоенный период, повторились в постколониальную и постсоветскую эру, но в измененной форме: от попыток проникновения и дестабилизации со стороны бывших имперских держав и путчей армейских подразделений до этнических конфликтов и, наконец, гражданских войн во вновь образованных государствах.

В 1918-1919 гг. США не были готовы выступить гарантом экономического порядка в Центральной и Юго-Восточной Европе. Так что постимперские пространства оказались во многом предоставлены сами себе: США устранились, Германский рейх был вследствие поражения слишком слаб и политически скован Версальским миром, а только что возникший Советский Союз поначалу провалился при попытке получить там идеологическое, а то и даже фактическое господство. Но после 1945 г. пространства Центральной и частично Юго- Восточной Европы наконец перешли к так называемой внешней империи — Советскому Союзу, а когда он в итоге распался, США вместе со своими западноевропейскими союзниками приняли на себя функцию, которую опасались брать в межвоенный период. Задачи простирались от экономической помощи и политической стабилизации до военных интервенций. В Боснии и в Косово последние были представлены как гуманитарные акции; без сомнений, они заключались и в этом тоже, однако в основном дело было во вмешательстве извне для предотвращения повторения событий, до которых дошло в межвоенный период. И тот факт, что США при этом взяли на себя основные обязанности как «держава со стороны» [121] Буквально: «держава, не привязанная к этому пространству», «держава не отсюда» (нем). 7, объяснялся главным образом тем, что они единственные обладали соответствующими военными возможностями.

В этом одновременно заключалось и то преимущество, что они могли выполнять имперскую задачу по установлению мира и при этом, в отличие от «близких к этой земле» европейских держав, не подвергаться опасности попасть в зависимость от имперской роли.

Взгляд на Центральную и Юго-Восточную Европу, где прошла свою первую проверку на прочность возникшая постимперская эпоха, демонстрирует присущую ей диалектику, которая проявлялась раз за разом в XX столетии при крушении империй: постимперские пространства оказываются обречены, чтобы их стабилизировали извне ради возможности установления в них стабильного порядка; им нужно время для развития собственных политических структур, и они получают его, только если находится держава, которая — пусть и временно — выполняет имперскую функцию по поддержанию порядка, не вставая при этом на позицию старой империи. И не в последнюю очередь именно это требование благоприятствовало превращению США в глобальную державу. Постоянно гордо провозглашавшаяся в XX в. наступающая постимперская эпоха в связи с этим оказывается основанной на парадоксе: она нуждается в таком факторе, который согласно ее же условиям уже не должен существовать вовсе. Найл Фергюсон назвал это «империализмом антиимпериализма» США8.

Вудро Вильсон после 1918-1919 гг. полагал, что основанная в Женеве Лига Наций будет стабилизировать постимперское пространство. От такого международного объединения можно было лишь ожидать, что оно окажется соответствующим обозначенной выше задаче без того, чтобы соскользнуть на явно имперскую роль. Однако то, что было хорошо сконструировано в теории, вовсе не обязательно должно хорошо функционировать на практике. История Лиги Наций является историей провала в ответ на заявленное требование. Как раз из опасения взять на себя слишком много и оказаться на имперской позиции эта задача и была недовыполнена Лигой Наций9. Она не смогла стабилизировать постимперскую расстановку сил в Центральной и Юго-Восточной Европе, что стало одной из причин Второй мировой войны. Это вовсе не должно ставить под сомнение то, что войну начала национал- социалистическая Германия. Однако то, что она вообще смогла ее начать, связано с провалом Лиги Наций10.

Таким образом, вакуум власти в Центральной и Юго-Восточной Европе в межвоенный период более или менее вынужденно приводил к требованию образования новой империи: внешнюю политику Гитлера и Сталина можно считать попыткой уничтожить систему национальных государств в Центральной, а также Северной и Юго-Восточной Европе и вернуться к имперскому порядку. То, что для немцев было ревизией Версальского договора, для русских оказывалось ревизией договора в Брест-Литовске [122] В известной степени можно в этом случае говорить о ревизии со стороны русских и Рижского договора 1921 г. , лишь частично удавшейся еще по ходу гражданской войны11. Коалиция между Гитлером и Сталиным была неожиданностью только для тех, кто обращал внимание исключительно на идеологические их противоречия, но при этом упускал из виду геостратегические интересы [123] Там, где были восстановлены линии разграничения интересов между империей Би смарка и империей русских царей, соглашение между Гитлером и Сталиным было достигнуто легко; там же, где, напротив, речь шла о пространствах прежних Дунайской монархии и Османской империи, возникли противоречия, оказавшиеся непреодолимыми и приведшие, нако нец, к краху германо-советской коалиции. Относительно предыстории пакта между Гитлером и Сталиным см.: Besymenski. Stalin und Hitler. S. 11 Iff. О спорах о нижнем течении Дуная и о контроле над Босфором см.: Gorodetsky . Die große Täuschung. S. 127ff., 206ff. В отечественной историографии принято считать, что сотрудничество между Третьим рейхом и СССР изначально носило временный характер, являясь для одной, а то и для обеих сторон способом выиграть время для подготовки к будущему неизбежному столкновению, а потому противоречия сократили срок сотрудничества, но не могли быть причиной его крушения. .