Шанталь Мийон-Дельсоль - Политические идеи XX века

Свобода / равенство

Свобода и равенство плохо уживаются друг с другом. Правовое государство устанавливает равенство перед законом, но оно станет несостоятельным, если, подобно социалистическому государству, будет стремиться уравнять положение всех своих граждан,

XX век показал, что уравниловка непосредственно связана с деспотизмом и требует для своего осуществления наличия сильного государства. Многие мыслители полагают, что либеральная демократия является в действительности олигархией (См. Р.Аром, Демократия ц тоталитаризм , стр. 133 и след.) и что олигархический характер общества побуждает индивидуумов стремиться к успеху, неразрывно связанному со свободой. Демократии свойственно скорее неравенство, поскольку обеспечение равенства предполагает принуждение и даже произвол. Поэтому любая абсолютная власть порождает уравниловку, или из идеологических соображений или по необходимости. Демократия гарантирует равенство перед законом и равные стартовые возможности, позволяющие индивидууму добиться успеха и обеспечить себе привилегированное положение.

Либеральная демократия определяется свободой, концепцией, которая на протяжении двух столетий вызывает ожесточённые споры.

Гарантии участия в жизни общества непрерывно расширяются, самые широкие слои населения получили право избирать своих представителей. Однако демократия, основанная на избирательном праве, подвергается такой же критике, как и древнегреческая демократия. Приход к власти фашистских режимов и успех марксистской пропаганды во многом объясняются критикой правительства народом. Во Франции национализм правого толка, представляемый Моррасом, клеймил общественное мнение и всеобщие выборы: "К сожалению, голоса избирателей подсчитываются, а не взвешиваются". Эта критика отражает сомнения в способности народа правильно определять судьбы страны. Она вызывает необходимость более глубокого изучения теории демократии. Очевидно, что многие избиратели голосуют, не располагая исчерпывающей информацией и не представляя себе всех последствий своего решения. Но можно ли провести объективную границу между компетентными и некомпетентными избирателями и каким-то образом оправдать это различие? Демократия, основанная на избирательном праве, о которой мечтали в XIX веке, начинает осознавать свои недостатки в XX. Она констатирует, что созданные на её основе правительства являются наименее плохими, по сравнению с другими режимами-.Возникает естественное желание усовершенствооагь демократию, но любая попытка сделать это неизбежно приводит к диктатуре. Вероятно, следует согласиться с тем, что участие народа в выборах необходимо, несмотря на все недостатки демократии, однако из этого не следует,

что любой гражданин способен управлять государством. "Никто не сомневается, что большинство населения не только неспособно реально управлять, но и не имеет ни малейшего желания делать это" {E.Weil, op . cit . стр. 203). Важность этого тезиса заключается только в том, он позволяет как-то ограничить злоупотребления властью.

Кроме того, пародии на демократию, появившиеся во многих странах мира, вынуждают уточнить некоторые из её важнейших характеристик. Стремясь привлечь на свою сторону мировое общественное мнение, диктаторы организуют всеобщие выборы, результаты которых всегда бывают близки к 100%. Эти же самые режимы утверждают, что они представляют весь народ своей страны. Следует указать, что демократия предполагает не просто всенародную поддерку, а должным образом проверяемое согласие народа. Чтобы провести разграничительную линию между подлинной демократией, основанной на избирательном праве, и псевдодемократией, заботящейся о своей репутации, а не о соблюдении прав человека, следуе: включить в определение демократии характеристику её организационных средств. Это не технический, а политический вопрос. При демократии мнение большинства по конкретному вопросу - это временное явление, тогда как различия во мнениях существуют постоянно. Согласие большинства формируется в результате дискуссий и сопоставления противоречивых точек зрения, Консенсус никогда не бывает внутренним, инстинктивным и заранее обеспеченным. Он не может быть установлен декретом или

указом.

Что касается личной свободы, то здесь необходимо согласиться с марксистской критикой "формальных свобод", которая рассматривает их как абстракцию, если только они не подкрепляются материальными условиями их осуществления. Демократические режимы XX века прилагают максимум усилий, чтобы конкретизировать и обеспечить свободы личности, определение которых было дано ещё в XIX веке. Таким образом, только подлинная демократия способна одновременно гарантировать осуществление "реальных" и "формальных" прав. Чувство реализма, на котором основана политика, побудило демократические режимы не отбрасывать формальные свободы под предлогом недостаточности гарантий их осуществления, а создавать максимально благоприятные условия для их реализации. Можно сказать, что демократии понадобился целый век, чтобы ответить на вызов Маркса. В конце нашего столетия каждый знает, что человеческое общество никогда н« "перерастёт" формальные свободы. Сегодня личная свобода определяется как возможность располагать собственным пространством, отвоёванным не только у власти, но и у невежества и бедности. Правовое государство характеризуется отделением частной сферы от общественной и преимущественной ценностью первой. В свободном обществе дается перечень ограничений и запретов, тогда как в тога-

201

литарных государство определяет, что следует делать его гражданам (H.Arendt, De la nature du totalitarisme , стр. 104). Тоталитарное государство определяет содержание частной сферы, которая утрачивает таким образом свой частный характер, вместо того, чтобы просто очертить её границы, в рамках которых она может развиваться по своему усмотрению. Знание механизма тоталитарного государства позволяет, действуя методом от противного, лучше понять функционирование либерального общества.

Личная свобода неразрывно связана с понятием индивидуума в той мере, в какой происходит взаимодействие общественной и индивидуальной сферы. Исторически требование личной свободы ограничивалось вначале рамками социальных групп и семьи, а в наше время распространяется также и на индивидуальную сферу, в том числе на свободу от семьи и даже против семьи. То же можно сказать и о праве свободно участвовать в жизни общества, которым в наше время обладают все, независимо от пола и социального положения. В этом контексте возникает вопрос, не отождествляется ли демократия в своём развитии с социологическим индивидуализмом. Многие авторы (в частности, L Dumont, Essais sur I'individualisme) рассматривали это явление. Они видят в нём либо подозрительный социальный феномен, либо прогрессивное завоевание, но все сходятся в том, что это оборотная сторона личной свободы. Эта констатация создаёт определённые проблемы для тех, кто сремится к распространению правового государства за пределы промышленно развитых стран Запада, туда, где существуют ещё достаточно прочные традиции общинной жизни.