Владимир Павленко - Мифы «устойчивого развития». «Глобальное потепление» или «ползучий» глобальный переворот?

«НАРОД — связанная одинаковым происхождением и языком культурная общность людей, являющаяся подлинным и единственным носителем объективного духа» 53(«<...> сверхиндивидуального, обнаруживающегося <...> у представителей одного и того же народа» 419 ).

ОБЩЕСТВО — группа людей, создавшаяся благодаря целенаправленной и разумно организованной совместной деятельности, причем члены такой группы не объединены столь глубоким (духовным. — Авт.) принципом, как в случае подлинной общности

(народа. — Авт.).

<...> Часто под обществом подразумевают сферу, лежащую между индивидом и государством» 420 (курс. — Авт.).

Итак, первое, что видно невооруженным глазом. Понятие «народ» апеллирует преимущественно к духовной общности; «общество» — к материальной, основанной на сугубом рационализме. Но при этом отметим, что интересы общества пусть и материальны, но отнюдь не тождественны интересам индивида, озабоченного — подчеркнем это еще раз — в первую очередь личным благополучием и преуспеванием и лишь во вторую — общественным благом. Стало быть, исходя из приведенных определений, общество по отношению к народу вторично, ибо объединено поверхностными, а не глубинными связями.

А государство? Определений здесь множество, и абсолютное большинство их обращаются именно к материальной стороне вопроса, связывая генезис государства не с народом, а именно с обществом. Например, «структура господства и подчинения», «форма организации власти», «основной институт политической системы общества» 421 и т. д.

Большинство, но не все. Известно, например, и уже приводившееся определение С. Е. Кургиняна. По нему государство является инструментом, с помощью которого народ продлевает свое существование в истории. А вот это обращение к народу является уже апелляцией не к материальным, а к духовным факторам общности, что, на наш взгляд, очень важно.

Но если так, то осуществляемое в НГС противопоставление государства обществу, по сути, означает преднамеренное и явно провокационное столкновение общества и народа. Чтобы сделать это столкновение как можно более разрушительным (вплоть до гражданского конфликта), «люди и организации» и проецируют его на уровень индивидов, предусмотрительно разводя их по разные стороны будущих баррикад. Разделяй и властвуй!

Иначе говоря, народ, создавший для продления своего исторического бытия государство, имеющий проектную — социокультурную и геополитическую — привязку к определенной истории и территории, в целях размена идеала на интересы подменяется лишенным такой привязки обществом, к которому для более последовательного разделения и размежевания с народом добавляется прилагательное «гражданское». Интересы же «гражданского общества», по сути, отождествляются с интересами индивида, ограничиваясь гуманитарной («права человека») и материальной (различные аспекты потребления) проблематикой.

Вот мы и докопались до сути этой терминологической спецоперации. Именно до сути, ибо понятие «народ» отнюдь не по недоразумению, не ввиду забывчивости, а намеренно выведено из системы взаимоотношений «государство — общество». Ведь там, где «людям и организациям» выгодна апелляция к народу («Мы, народы!..»), они применяют ее без всякого зубовного скрежета, причем проделывают это бесцеремонно и предельно навязчиво.

Эвфемизмом народа на проектном языке глобализаторов выступает еще одно понятие — «нация».

«НАЦИЯ — исторически сложившаяся на определенной территории социальная общность, имеющая субстационально-духовное основание, для которого характерны единый язык, особенности культуры, психологии, менталитета и образа жизни, что обеспечивает ей жизнеспособность и придает неповторимое свое-образие» 422 .

При этом «<...> нацию могут образовывать несколько народов или части различных народов, например Великобритания, Швейцария» 423 .

Пытаясь соединить в границах нации «общество» и «народ», адепты «устойчивого развития» дружно умалчивают о том, что нация является продуктом капитализма или, по М. Веберу, «большой эпохи» Модерна, в то время как народ представляет собой, если можно так выразиться, вне- и надэпохальную форму общности. Одновременно с помощью формулы «части различных народов» удочки забрасываются в сторону «еврорегионализации» (или просто регионализации). Неслучайно и примеры выбраны соответствующие — Великобритания и Швейцария. Первая еще со времен С. Дж. Родса рассматривается собственной элитой в качестве прототипа глобальной империи, а конфедеративное устройство вто

рой, как помним, было предложено высокопоставленным нацистом и, по совместительству, англофилом В. Шелленбергом в качестве образца для «новой Европы».

Итак, противопоставление общества государству вслед за противопоставлением государству же индивида — чистая конъюнктура, оправдывающая цели и интересы и отражающая планы. Глобальный политический бизнес — и ничего личного. На словах это объясняется «политической демократией», то есть разделением властей по горизонтали и вертикали, а на деле рядом с государственной системой выстраивается параллельная ей неформальная система «гражданского общества». С помощью ее горизонталей формируется нечто похожее на завуалированное двоевластие — своего рода паллиативная контрвласть. Исподволь создается и внедряется в подсознание миф о том, что «два медведя» — государство и гражданское общество — в одной берлоге не уживутся, и понятно, на чьей стороне находятся симпатии авторов доклада, ибо все эти рассуждения прикрываются популистским лозунгом «Мы, народы. », распространяющим «противостояние» с национальногосударственного на глобальный уровень.

Для чего это нужно? Внимание — это очень важно! Для того чтобы в нужный момент, по «щелчку пальцев», с помощью «гражданского общества» отключить государство и его институты, обезоружив и обездвижив народ.

Разве не это мы наблюдали в конце 1980-х — начале 1990-х годов в Восточной Европе и Советском Союзе, в 2000-х годах — на Украине и в других республиках постсоветского пространства, а в 2011 году — на арабском Востоке?

Итак, не вызывает сомнения вовлеченность «глобального гражданского общества» в систему глобального управления. Это видно даже на уровне понятийного аппарата. «Идея о том, что люди разделяют общие интересы независимо от национальной и иной принадлежности и что они организованно объединяются, невзирая на границы, обретает для глобального управления все более важное значение » 59(курс. — Авт.). Интересы, а не идеалы!

Итак, для привязки гражданского общества к глобальному управлению осуществляется сразу двойная подмена понятий.