Вадим Цымбурский - Морфология российской геополитики и динамика международных систем XVIII-XX веков

Позволю себе процитировать то, что было мною написано по этому поводу: «О чем бы ни шла речь – о замысле Балтийско-Черноморского союза или о концепции "Черное море – турецкое море"; об "оси" Баку-Тбилиси-Киев или о грузинских и прибалтийских играх Грозного; о замаячивших в печати упоминаниях насчет сценария американской политики в постсоветском пространстве "с опорой на два У, связуемые Кавказом" (Украину и Узбекистан); о плане возрождения Великого Шелкового пути в железнодорожном варианте; об отбрасывании талибов на юг "этническими среднеазиатами" с подачи России и Узбекистана или о возможном нефтепроводе из Туркмении в Японию через север Китая, – во всех этих и десятках других случаев мы имеем дело с фрагментами геополитики Великого Лимитрофа» [Цымбурский 19976, 179]. «Трансрегиональность» России поддерживается очевидным обстоятельством: если платформы других цивилизаций имеют непосредственный выход на один или два участка Лимитрофа (Евро-Атлантика – в Восточную Европу, арабо-иранский мир – в «новую» Центральную Азию и на Кавказ, Китай – в «новую» и «старую» Центральную Азию), то Россия получила в приделы Великий Лимитроф целиком.

Сегодня, со сжатием России Великий Лимитроф становится полем большой геополитической игры, в рамках которой прослеживаются следующие главные тенденции [там же, 179 и cл.]. Крупные государства и политические блоки соседних цивилизаций пытаются проецировать свою мощь на Лимитроф (экспансия НАТО, присутствие России в Закавказье и Таджикистане, интеграция энергосистем Ирана и Армении, выход иранских железных дорог в «новую» Центральную Азию). Вдоль проектируемых или уже прокладываемых на самом Лимитрофе трубопроводов и магистралей возникают новые центры силы, формируются потенциальные «малые империи» (Чечня) и «оси», в том числе нацеленные на установление территориальных связей в обход и противовес России. Некоторые эксперты всерьез опасаются смыкания кавказско-украинской широтной «оси» с меридиональной «балтийско-черноморской вертикалью» (т. е. возможности переброски кавказской нефти в Восточную Европу помимо России), а также продолжения «оси» за Каспий, с присоединением к ней Ташкента или Алма-Аты. Восточноевропейские государства Лимитрофа пытаются поднять свой престиж, интегрируясь в НАТО или примыкая к этому блоку. Наконец, «брожение» на землях Лимитрофа, охваченных Китаем (Тибет, Синьцзян), не исключает возможности активизации в обозримом будущем и этого отрезка геополитической системы.

С российской точки зрения, в эту пору сжатия «земли за Великим Лимитрофом» на сопредельных с ней землях реализуются три основных типа сценариев. А. Некоторые участки Великого Лимитрофа, ускользнув из-под власти или влияния России, попадают в поле притяжения соседних цивилизаций с их центрами силы. Этот сценарий может быть охарактеризован по преимуществу как «восточноевропейский». В. Местные центры силы и их «оси» на некоем участке Лимитрофа в той или иной форме бросают вызов «ядровым» народам цивилизаций, граничащих с этим участком. Этот сценарий отчетливо проявляется на Кавказе, где явно прослеживается взаимопонимание, можно даже сказать – сближение между локальными центрами силы (Грузия, Азербайджан, Чечня), а с другой стороны, по ряду моментов спор между этими государствами горного пояса и, с другой стороны, – Россией и Ираном (вопросы режима Каспийского моря, планы транзита каспийской нефти в Европу через Кавказ и Анатолию и т. д.). С. Третий сценарий – тот, когда пространство Лимитрофа дистанцирует Россию от опасных зон нестабильности на стыках межцивилизационного пространства с противолежащей платформой другой цивилизации и предотвращает давление этой платформы на российский лимес. Такова, собственно, роль среднеазиатского «тюркского пояса», отдаляющего Россию от таджикско-афганской конфликтогенной окоемки Среднего Востока. Более того, эта роль находит продолжение в том, как в Афганистане узбеки и таджики (лимесный народ ближне– и средневосточной платформы) на протяжении 1996–1997 гг. сдерживали и отражали попытки пуштунского прорыва на север. В случае «пробуждения» «старой» Центральной Азии дела в ней могли бы пойти по любому из трех перечисленных базисных сценариев. Здесь мыслима и экспансия Китая в поясе Монголия-Бурятия-Тува на землях, ускользающих от России (вариант «восточноевропейский»). Другая версия предполагала бы формирование здесь пояса суверенитетов, выходящего в «новую», тюрко-исламскую Азию и на Тибет, с опасным подмыванием окраин и России, и Китая (развитие по «кавказскому» варианту). Третий путь предполагал бы, что подобный пояс служил бы буфером, смягчающим китайское давление на восточный фланг России («среднеазиатский» вариант).

Автор полагает, что перед лицом подобной ситуации задачи России на Великом Лимитрофе могут быть представлены в следующем виде (при этом он исходит из допущения, что динамика милитаристских циклов Евро-Атлантики в первой четверти XXI в. инерционно сохранит тот же ритм, что и в предыдущие столетия Нового времени, – иначе говоря, надвигается новый милитаристский горб и попытки реализации больших проектов, в том числе и на Великом Лимитрофе, однако, страны Запада будут пытаться реализовать эти планы в рамках «суженного» эталона победы, посредством борьбы за частные уступки, и более того, даже в столкновении с народами других цивилизационных сообществ смогут им навязать тот же стиль игры).

Во-первых, Великий Лимитроф должен использоваться в той же функции, какую он приобрел в 1990-х: он должен служить поясом безопасности России, предотвращающим ее контактное соприкосновение с центрами силы, сложившимися на платформах соседних цивилизаций. Ряд зон Лимитрофа способен внести вклад в обеспечение продовольственной безопасности России, а некоторые его сегменты могут обрести функцию «точек роста», которые должны быть ориентированы на интересы российской экономики. Во-вторых, с точки зрения России, крайне нежелательно укоренение на Великом Лимитрофе трансрегиональных «осей», которыми могли бы обеспечиваться коммуникации на протяжении этой системы в обход России, особенно в тех случаях, когда подобные оси получали бы прямой выход на иноцивилизационные центры мощи (будь то Евро-Атлантика или Китай). Таким образом, автор полагает, что в интересах России – иметь влияние на те пункты Лимитрофа, которыми могло бы блокироваться функционирование подобных осей (некоторые из пунктов могли бы одновременно использоваться на правах «точек роста»). Таковы – рассекающая балтийско-днепровское «междуморье» Белоруссия; Северная и Южная Осетия, разрезающие суннитский пояс Северного Кавказа; Абхазия и Аджария, которыми в основном контролируется доступ Грузии к морю; Армения с Нагорным Карабахом, которые нависают над коммуникациями, связывающими Каспий с Турецкой Анатолией.