Иван Стародубцев - Россия – Турция: 500 лет беспокойного соседства

Подобная глубокая торгово-экономическая интеграция не могла не привести и к параллельному развитию гуманитарных связей. Разумеется, самая гуманитарная в ряду прочих гуманитарных разновидностей двусторонних отношений – это «союз двух сердец», то есть создание смешанных русско-турецких семей. По поводу их численности официальная статистика молчит, потупив взгляд. У нее подобных данных нет, а следовательно, и у нас тоже. На глазок порядок цифр оценивается на уровне в 100–200 тысяч зарегистрированных пар, где, как правило, муж – турок, а жена – русская. Чистейший, стамбульский, турецкий язык для российских городов стал столь же привычным, сколь и русский язык на турецких улицах, пусть и с характерным южным говором. Равно как никого не удивляют светловолосые дети-билингвы от смешанных браков.

Знаковые перекрестки история пролетает стремительно. Это несколько высокопарно называется водоворотом событий, и 24 ноября 2015 года в него была спущена немалая доля того, что нарабатывалось с огромным трудом, невзирая на все предубеждения и идеологические различия, народами двух стран. Президент и правительство Российской Федерации моментально приняли целый ряд жестких ограничительных мер в отношении торгово-экономических отношений с Турецкой Республикой и турецким бизнесом.

Как водится в подобных случаях, в эти сомкнувшиеся каменные жернова попали совсем не те, кто отдавал приказ атаковать российский бомбардировщик или стрелял по выпрыгнувшим из самолета российским пилотам. Семь месяцев, прошедших между «ножом в спину» и извинениями турецкого руководства, всем запомнятся по-разному. Здесь, конечно, все очень относительно и определяется тем, насколько отдельно взятого человека лично затрагивало или не затрагивало происходящее.

Фоном начали раздаваться голоса, утверждающие, что российско-турецкие отношения, несмотря ни на что, не были подлинно «доверительными и партнерскими». Читатель уже успел убедиться, что в российско-турецких отношениях полным-полно подводных камней, причем не естественных, а вполне себе рукотворных.

В этом смысле уже совершенно не важно, «извинился» ли перед Россией президент Турции Эрдоган или же только выразил «сожаления». Это имело значение лишь 27 июня 2016 года. Ну, может быть, еще недельку-другую – в качестве информационного повода. Здесь и сейчас главным представляется то достижение, что по относительно горячим следам двум странам удалось вернуться к диалогу, пока трещина между ними не разошлась окончательно и они не стали друг для друга просто точками на карте мира. Есть она, эта точка, или же нет ее – ни холодно, ни жарко…

Но как разобрать завалы обвалившегося здания и как избежать новых трагедий, подобных уже случившейся, – это большой и отнюдь не праздный вопрос. Для российской стороны в поиске ответа на вопрос о том, как выстраивать дальнейшие отношения с Турцией, не могут не иметь огромное значение те перемены и метаморфозы, которые в последние годы переживает наш южный сосед.

«Да что у вас там вообще происходит? – То же, что и у вас. – А что у нас? – Суббота. – Да, но у нас переворота не было. – А у нас что, был?!» Телеконференция Москва – Анкара, раннее утро 16 июля 2016 года. Дисклеймер оставим голливудской киноиндустрии. События, место действия и персонажи не вымышлены, а абсолютно реальны.

Возможен или нет в Турции очередной военный переворот? Этот вопрос, возникший в отечественном медиапространстве после трагедии 24 ноября 2015 года, постоянно витал там вплоть до самого российско-турецкого примирения. Затем он незаметно исчез с повестки дня.

При этом на второе десятилетие XXI века оказались отмасштабированы, в значительной мере беспочвенно, «славные» традиции вмешательства во внутриполитическую жизнь Турции военных, имевших бессрочную «золотую пайцзу» от основателя и первого президента Турецкой Республики М. К. Ататюрка. Во второй половине прошлого века и даже в начале нынешнего перевороты происходили неоднократно – как в форме прямого свержения действующей власти, так и настойчивой «рекомендации» Генерального штаба, допустим, в форме обнародованного меморандума, выправить какой-нибудь «перекос» на местах.

И выправляли, причем мгновенно. Благо смертная казнь в стране существовала вплоть до 2004 года, когда она была по настоянию Европейского союза изъята из Конституции и Уголовного кодекса. Иначе, понятно, и на порог «братской семьи» европейских народов не пускают. А до 1984 года высшая мера наказания применялась достаточно активно, – причем именно военными и именно по делам политического характера, не разбирая ни чинов, ни званий.

Летали ли вы когда-нибудь в славный во всех отношениях город Измир, он же Смирна во времена античности? Так вот, тамошний аэропорт с 1987 года носит имя премьер-министра Аднана Мендереса, арестованного и повешенного после военного переворота в 1961 году по обвинению в коррупции и злоупотреблениях служебным положением. Он был казнен вместе с министром финансов и министром иностранных дел. Все они были амнистированы Меджлисом лишь посмертно, специально принятым законом в 1990 году…

На момент написания книги Турецкая Республика пока еще живет по Конституции, принятой в результате всенародного волеизъявления 1982 года. Почему «пока» и сколько «еще» – об этом будет сказано позже…

Так вот, в ходе того референдума народ попросили самовыразиться, как говорится, «не просто так, а по поводу». И повод оказался весьма значительным – военный переворот, произошедший двумя годами ранее, 12 сентября 1980 года.

На референдуме была продемонстрирована рекордная явка – 91,3 %. Турки почти единодушно (91,4 %) высказались в пользу нового текста основного закона, который был разработан специальной конституционной комиссией по заданию главного органа власти переходного периода – Совета национальной безопасности. Там председательствовал начальник Генерального штаба Кенан Эврен (собственно, и возглавивший переворот, а после отмены в стране режима военного положения ставший новым, седьмым по счету президентом).

Вообще, отношение к событиям 1980 года, а следовательно, и к действующей Конституции как к зеркалу произошедшего, в Турции за последнее десятилетие поменялось и обернулось некоторым образом не в пользу образа военных, культивируемого прежде в турецком обществе. Как главной скрепы общества, а когда родина позовет, то – и спасителей отечества от врагов, что характерно – как от внешних, так и от внутренних. Старый устав турецких вооруженных сил, не отделяя одних угроз от других, допускал весьма расширительные трактовки, вплоть до внесенных в 2013 году поправок, сориентировавших военную силу исключительно на оборону внешних рубежей.