Жан-Пьер Шевенман - 1914–2014. Европа выходит из истории?

Такой нарастающий дисбаланс истощает Европу – и это несмотря на то, что для наших лидеров она вот уже как сорок лет превратилась в любимое детище. Бессмысленно, как это слишком часто делает оппозиция, явно страдающая пситтацизмом [151], винить в этом нынешнего президента. Эти ошибки разделяет почти весь наш политический класс и чуть ли не все власть имущие, как левые, так и правые, правившие страной последние сорок лет. Вместо того чтобы задуматься об ошибках, которые они унаследовали от предшественников, а порой совершили сами, и тем самым попытаться найти путь к обновлению, они перекидывают друг другу мяч и обрекают политическую дискуссию на прискорбный провинциализм.

Вина лежит не только на политическом классе. Медийные элиты тоже несут свою долю ответственности.

Французский национальный мазохизм ярко виден по заглавию короткого эссе Арно Лепармантье «Эти французы, могильщики евро» [152]. Я, само собой, ничего не имею против г-на Лепармантье. Он вовсе не самый бесталанный в своей профессии, скорее, наоборот. Однако его памфлет, написанный на скорую руку, в том, что касается евро, показался мне просто каталогом модных сегодня идей. По его мнению, все началось с Николя Саркози, который виновен в том, что 18 октября 2010 г. поддержал требование Ангелы Меркель, чтобы банки приняли участие в спасении Греции, и тем самым распространил недоверие к финансовым рынкам на всю еврозону. Дело не в том, что я хочу любой ценой защитить Саркози, просто я давно взял за принцип критиковать его политику, а не персону. Здесь Лепармантье, думаю, сам того не понимая, выбирает, на чьей он стороне, и это сторона банкиров. Вот почему он не упоминает первый план спасения Греции от 10 мая 2010 г., где эта задача была целиком возложена на государства. Из его текста следует, что именно Меркель отказалась активней вовлекать немецкие бюджетные средства и захотела переложить часть расходов на банки. Можем ли мы сказать, что эта проблема сводится к Греции и что Франция из любви к земле богов и философов сама ее создала? Лепармантье вынужден признать, что после 2003 г. большинство стран Европы на фоне Германии оказались неконкурентоспособны.

Упоминает ли он хоть раз об ответственности Германии за то, что после 2003 г. восторжествовала нескоординированная политика гиперконкуренции, которая способствовала разбалансированию еврозоны? Конечно, нет! Вы у него не найдете ни слова о достижениях и сильных сторонах Франции: авиационно-космической индустрии, оборонной промышленности, ядерных технологиях, продовольственном секторе, кино, франкофонии, транспорте, городских службах, семейной политике и высокой рождаемости, высоком уровне социальной защиты и т. д.

Ж.-К. Трише, председатель правления ЕЦБ с 2003 по 2011 г., может читать книгу Лепармантье без особого беспокойства. Вместо того чтобы забить в набат, автор изображает все так, будто, находясь на своем посту в ключевые для истории единой валюты годы, Трише лишь упустил из виду частные долги. И это в то время, когда Испания погрузилась в спекуляции с недвижимостью, а ирландские банки набрали кредитов. Но сегодня языки начинают развязываться: инспектор финансов, который был докладчиком в Комиссии Пеберо, пишет: «В 2000-х гг. ЕЦБ ежегодно отпускал денежную массу на 10 %. Многие государства воспользовались этим притоком ликвидности и низкими процентными ставками, чтобы выстроить свои замки на песке (ирландские, испанские и кипрские банки и сектора недвижимости; государственные долги Греции и Португалии…)» [153]. Предает всегда кто-то из своих. Трише не зазвонил во все колокола, предупреждая о том, что разрыв в конкурентоспособности, лишь усиливающийся из-за несогласованной политики заработных плат, может быть смертельно опасным. Он сознательно закрыл глаза на врожденный порок евро и его структурную уязвимость, и у этого есть объяснение: как глава Казначейства Франции он был одним из его создателей! Более того, он позаботился о том, чтобы в общественном мнении сохранился лишь один его образ: героического борца с гидрой инфляции (не более 2 % в год!), которую мог удержать только уровень безработицы не ниже 9 % от активного населения в соответствии с идеей NAIRU ( non-accelerating inflation rate of unemployment ). Я не помню, чтобы эта концепция обсуждалась в рамках какой-либо демократически избранной институции…

Как адепт теории самоисполняющихся пророчеств (а то и вовсе метода Куэ), Жан-Клод Трише без устали нахваливал успехи евро. Так продолжалось до того памятного прощального вечера 31 октября 2011 г., когда финансовая и политическая элита Европы собралась, чтобы отблагодарить его за добрую службу, а ей объявили ужасную новость: премьер-министр Греции Георгиос Папандреу решил выставить на общенациональный референдум план бюджетной экономии, который за несколько дней до того ему навязал Европейский совет.

В конце концов Лепармантье скрепя сердце вынужден признать, что Франсуа Миттеран в самом начале истории евро ошибся в оценке ситуации, полагая, что с помощью единой валюты сможет «стянуть» у Германии ее марку так, будто любая валюта не предназначена для конкретной страны и может успешно служить и ее соседям. Немецкую марку ничуть не проще перетащить на этот берег Рейна, чем самих немцев!

Продолжая свое безжалостное обвинение, Лепармантье выставляет счет Эдуару Балладюру за то, что тот отказался замкнуть Францию в узком клубе из пяти стран (Германия, Франция, Бенилюкс), исключив из него Италию и средиземноморские государства. Но такой исход нанес бы нашей промышленности еще более жестокий удар, чем нынешний евро, который и без того переоценен.

Что касается Лионеля Жоспена, то ему достался упрек в нерешительности – это при том, что в июне 1997 г. он утвердил «стабилизационный пакт», о котором за год до того Жак Ширак договорился в Дублине, и вместе с ним поддержал проект Европейской конституции. В силу политического «сожительства» ( cohabitation ) разработка этого проекта, который затем был уверенно отклонен на референдуме 29 мая 2005 г., была возложена на Жискар д’Эстена.

Наконец, Жак Ширак был обвинен в том, что в 2003 г. при поддержке Герхарда Шрёдера добился незначительного смягчения стабилизационного пакта. Никто не обвиняет в таком прагматизме канцлера Шрёдера, который прибег к политике, которая всем хорошо известна (программа Agenda 2010, план Hartz IV). Жак Ширак пустил все на самотек.

Но найдется ли хоть одно правительство Франции, которое Лепармантье, без сомнения, один из самых ярких журналистов газеты Le Monde, удостоил бы доброго слова?

Смертельно устав от своих элит, французы утратили твердую почву под ногами – такого в их истории после 1940 г. еще не случалось. Есть ли другой народ, которого бы его лидеры чаще сбивали с пути, – со времен Маастрихтского договора 1992 г. они обещают ему одновременно мир, полную занятость, процветание и возможность с помощью евро войти в одну лигу с долларом. Спустя двадцать лет он остался без руля и без ветрил, отданный на волю галопирующей деиндустриализации, безработицы (3,2 миллиона «полных» безработных и целых 5 миллионов, если учитывать тех, кто занят неполный день), а после 2009 г. вдобавок стал жертвой экономического спада, какого не видели с 1930-х гг. Как тут совсем не пасть духом?