Людвиг Мизес - Либерализм

Здравая логика римлян выразила этот факт символически в принятии в качестве эмблемы государства изображения топора и связки розг. Глубокомысленный мистицизм, называющий себя философией, сделал в наше время все возможное, чтобы затемнить суть вопроса. Для Шеллинга [36]государство есть прямой и видимый образ абсолютной жизни, ступень в раскрытии Абсолюта или Мировой Души. Государство существует только ради самого себя, и его деятельность направлена исключительно на поддержание как сущности, так и формы своего существования. Для Гегеля в государстве обнаруживает себя Абсолютный Разум и реализует себя Объективный Дух. Это этический разум, развившийся в органичную реальность – реальность и этическую идею, как проявившуюся, овеществленную волю. Эпигоны идеалистической философии в обожествлении государства превзошли даже своих учителей. Разумеется, нельзя также приблизиться к истине, если в качестве реакции на эти и аналогичные доктрины, подобно Ницше, называть государство самым холодным из всех холодных чудовищ [37]. Государство не является ни холодным, ни теплым, это абстрактная концепция, от имени которой действуют живые люди – органы государства, правительство. Любая активность государства – это человеческая деятельность, зло, причиняемое людям людьми. Цель – сохранение общества – оправдывает действия органов государства, но зло не ощущается меньше теми, кто от него страдает.

Зло, которое один человек причиняет другому, приносит вред обоим – не только тому, кому оно причиняется, но и тому, кто его совершает. Ничто так не развращает человека, как возможность быть орудием закона и причинять людям страдания. Удел подданного – страх, раболепие и льстивое подхалимство; но фарисейское лицемерие, чванство и самонадеянность господина – не лучше.

Либерализм стремится вырвать жало из отношений правительственного чиновника к гражданину. Разумеется, при этом он не идет по стопам тех романтиков, которые защищают антиобщественное поведение нарушителя закона и осуждают не только судей и полицейских, но и общественный порядок как таковой. Либерализм и не желает, и не может отрицать, что власть государства принуждать и законное наказание преступников – это институты, без которых общество никогда и ни при каких обстоятельствах не сможет обойтись. По мнению либерала, цель наказания состоит только в том, чтобы, насколько это возможно, исключить опасное для общества поведение. Наказание не должно быть ни мстительным, ни карательным. Преступник наказывается законом, а не ненавистью и садизмом судьи, полицейского или жаждущей линчевания толпы.

Самое плохое в принудительной власти, которая оправдывает себя именем «государства», связано с тем, что, из-за того что оно всегда в конечном итоге опирается на согласие большинства, острие ее атаки направлено на зарождающиеся новшества. Человеческое общество не может обойтись без государственного аппарата, но весь прогресс человечества вынужденно достигался в условиях сопротивления и противодействия государства и его принудительных сил. Не удивительно, что никто из тех, у кого было что предложить человечеству нового, не мог сказать о государстве и его законах ничего хорошего! Неисправимые этатистски настроенные мистики и почитатели государства по этому поводу могут иметь к ним определенные претензии. Либералы поймут их позицию, даже если не смогут с ней согласиться. Тем не менее либерал должен бороться с этим вполне понятным отвращением ко всему, что связано с тюремщиками и полицейскими, когда оно доходит до такой высокомерной самонадеянности, что провозглашает право человека на мятеж против государства. Насильственное сопротивление государственной власти – это последнее средство меньшинства в попытке вырваться из-под гнета большинства. Меньшинство, желающее добиться торжества своих идей, должно стремиться стать большинством с помощью интеллектуальных средств. Государство должно быть устроено таким образом, чтобы рамки его законов оставляли индивидам определенную свободу движений. Гражданин не должен быть ограничен в своих действиях настолько, чтобы, если он думает не так, как те, кто находится у власти, у него оставался единственный выбор – либо погибнуть, либо разрушить государственный механизм.

Можно выделить пять различных мыслимых систем организации сотрудничества людей в обществе, основанном на разделении труда: систему частной собственности на средства производства, развитую форму которой мы называем капитализмом; систему частной собственности на средства производства с периодической конфискацией всего богатства и его последующим перераспределением; систему синдикализма; систему общественной собственности на средства производства, которая известна как социализм и коммунизм; и наконец, систему интервенционизма.

История частной собственности на средства производства совпадает с историей развития человечества от животноподобного состояния к высшим достижениям современной цивилизации. Противники частной собственности приложили огромные усилия, чтобы доказать, что на первобытном этапе человеческого общества институт частной собственности еще не существовал в законченной форме, поскольку часть обрабатываемой земли подлежала периодическому перераспределению. Из этого наблюдения, которое показывает, что частная собственность является всего лишь «исторической категорией», они сделали вывод, что без нее снова можно было бы вполне спокойно обойтись. Логическая ошибка, содержащаяся в этом рассуждении, столь вопиюща, что не требует дальнейшего обсуждения. То, что в далекой древности общественное сотрудничество существовало даже при отсутствии полностью реализованной системы частной собственности, никак не может служить доказательством, что без частной собственности можно обойтись также и на более высоких ступенях развития цивилизации. Если история и может что-либо доказать в отношении этого, так только то, что нигде и никогда не существовало народа, который без частной собственности поднялся бы над состоянием жесточайшей нужды и дикости, едва отличной от животного существования.

Ранние противники системы частной собственности на средства производства нападали не на институт частной собственности как таковой, а только на неравенство в распределении дохода. Они рекомендовали ликвидировать неравенство дохода и богатства посредством системы периодического перераспределения всего количества товаров или, по крайней мере, земли, которая в то время фактически была единственным фактором производства, принимаемым в расчет. В технологически отсталых странах, где преобладает примитивное сельскохозяйственное производство, идея равного распределения собственности сохраняет свое влияние и сегодня. Люди привыкли называть это аграрным социализмом, хотя такое название абсолютно неуместно, поскольку эта система не имеет ничего общего с социализмом. Большевистская революция в России, начавшаяся как социалистическая, установила в сельском хозяйстве не социализм, т. е. общественную собственность на землю, а аграрный социализм. На значительных территориях остальной Восточной Европы раздел крупных землевладений между мелкими фермерами под именем аграрной реформы выступает как идеал, поддерживаемый влиятельными политическими партиями.