Людвиг Мизес - Либерализм

Нет необходимости дальше углубляться в обсуждение этой системы. Едва ли можно спорить с тем, что это должно привести к снижению продуктивности человеческого труда. Только там, где земля все еще обрабатывается самым примитивным образом, можно не заметить снижения продуктивности, которое последует за ее разделом и перераспределением. С чрезвычайной бессмысленностью дробления молочной фермы, оборудованной по последнему слову техники, согласятся все. Распространение принципа разделения и перераспределения промышленных или коммерческих предприятий вообще немыслимо. Невозможно разделить железную дорогу, прокатный стан или машиностроительный завод. Периодическое перераспределение собственности можно предпринимать, только предварительно полностью разрушив экономику, основанную на разделении труда и свободном рынке, и вернувшись к экономике самодостаточных усадебных хозяйств, которые хотя и существуют бок о бок, но не вовлечены в обмен между собой.

Идея синдикализма представляет собой попытку адаптировать идеал равного распределения собственности к обстоятельствам современного крупномасштабного производства. Синдикализм стремится наделить собственностью на средства производства не индивидов, не общество, а рабочих, занятых в конкретной отрасли производства [38].

Поскольку пропорции, в которых соединяются материальные и личные факторы производства, в различных отраслях производства различны, то равенство в распределении собственности таким способом вообще не может быть достигнуто. В одних отраслях рабочий с самого начала получит бо́льшую часть собственности, чем в других. Стоит только представить трудности, которые при этом возникнут в связи с постоянно существующей в любой экономике необходимостью перемещения капитала и труда из одной отрасли в другую. Можно ли будет изъять капитал из одной отрасли промышленности, чтобы таким образом более щедро оснастить другую? Можно ли будет забрать рабочих из одной отрасли производства, чтобы перевести их в другую, где доля капитала на одного рабочего меньше? Невозможность подобных перемещений делает синдикалистское сообщество крайне нелепым и неосуществимым в качестве формы социальной организации. Кроме того, если мы предположим, что над отдельными группами существует центральная власть, на которую возложена обязанность осуществления таких перемещений, то мы уже имеем дело не с синдикализмом, а с социализмом. В действительности синдикализм как социальный идеал столь абсурден, что только путаники, недостаточно вникшие в проблему, рисковали отстаивать его в принципе.

Социализм, или коммунизм, – это такая организация общества, при которой собственность – власть размещать все средства производства – вверена обществу, т. е. государству как общественному аппарату сдерживания и принуждения. Для того чтобы считать общество социалистическим, не важно, распределяется ли общественный дивиденд поровну или в соответствии с каким-либо иным принципом. Также не имеет решающего значения, будет ли социализм достигнут посредством формального перехода собственности на все средства производства государству, общественному аппарату сдерживания и принуждения, или частные владельцы номинально сохранят свою собственность, а обобществление будет заключаться в том, что все эти «собственники» обязаны использовать оставшиеся в их руках средства производства только в соответствии с предписаниями государства. Если правительство решает, что и как должно производиться, кому и по какой «цене» продаваться, то частная собственность продолжает существовать только номинально; а реально же вся собственность уже обобществлена, ибо главной движущей силой экономической активности является теперь не стремление предпринимателей и капиталистов к прибыли, а необходимость выполнять возложенные обязанности и подчиняться приказам.

Наконец, мы должны упомянуть об интервенционизме. Согласно широко распространенному мнению, существует нечто среднее между социализмом и капитализмом, третий способ организации общества: система частной собственности, регулируемая, контролируемая и направляемая изолированными авторитарными декретами (актами вмешательства).

Система периодического перераспределения собственности и система синдикализма больше обсуждаться не будет. Эти две системы не являются обычно предметом споров. Никто из тех, кого можно воспринимать всерьез, не защищает ни одну из них. Мы должны заняться рассмотрением социализма, интервенционизма и капитализма.

Жизнь человека не является состоянием безоблачного счастья. Земля – не рай. И хотя в этом нет вины общественных институтов, люди имеют обыкновение возлагать за это ответственность на них. В основе любой цивилизации, включая нашу, лежит частная собственность на средства производства. Поэтому люди, которые критикуют современную цивилизацию, начинают с частной собственности. Ее обвиняют во всем, что не нравится критику, особенно в тех пороках, источником которых служит деформация частной собственности и ограничение ее в различных аспектах, так что ее общественный потенциал не может реализоваться.

Обычно критик представляет, как все было бы прекрасно, если бы он все сделал по-своему. В своих мечтах он устраняет любую волю, противостоящую его собственной, ставя себя или кого-то, чья воля в точности совпадает с его, на место абсолютного хозяина мира. Каждый, кто проповедует право сильного, считает себя более сильным. Тот, кто поддерживает институт рабства, ни на мгновение не задумывается о том, что сам мог бы быть рабом. Тот, кто требует ограничения свободы совести, требует этого в отношении других, но не в отношении себя. Тот, кто отстаивает олигархическую форму правления, всегда причисляет себя к олигархии, а тот, кто приходит в экстаз при мысли о просвещенной деспотии или диктатуре, достаточно нескромен, чтобы в своих грезах предназначать себе роль просвещенного деспота или диктатора либо по крайней мере ожидать, что сам он станет деспотом над деспотом или диктатором над диктатором. Точно так же как никто не желает видеть себя в положении более слабого, угнетенного, подавленного, депривилегированного, бесправного подданного, так и при социализме никто не желает быть никем иным, кроме главного руководителя или наставника главного руководителя. В мечтах и навязчивых фантазиях социализма нет иной жизни, которую стоило бы прожить.

По обыкновению противопоставляя прибыльность производительности, антикапиталистическая литература создала модель этих фантазий. То, что происходит при капиталистическом общественном порядке, мысленно противопоставляется тому, что – в соответствии с желаниями критика – будет достигнуто в идеальном социалистическом обществе. Все, что отклоняется от этого идеального образа, характеризуется как непроизводительное. То, что максимальная прибыльность для частных индивидов и максимальная производительность для общества не всегда совпадают, долгое время считалось самым серьезным возражением против капиталистической системы. И только в последние годы стало признаваться, что социалистическое общество не могло бы действовать иначе, чем это делает капиталистическое общество. Но даже там, где это мнимое противоречие все же существует, нельзя просто предположить, что социалистическое общество обязательно сделало бы все правильно, а капиталистический общественный порядок всегда следует осуждать, если он что-то делает иначе. Концепция производительности весьма субъективна, она не может являться отправным пунктом объективной критики.