Майкл Хадсон - Убийство Хозяина: Как финансовые паразиты и долговое рабство разрушают мировую экономику

По логике церковных теоретиков у банкиров должен был быть такой же уровень жизни, как и у профессионалов подобного общественного положения. Это потребовало сдерживания цен на услуги, за которые они могли брать деньги (например, с помощью законов против ростовщичества, принятых в большинстве стран мира до 1980-х годов), путём регулирования цен на их услуги и налогообложения высоких доходов и предметов роскоши.

Понадобились четыре столетия, чтобы распространить понятие справедливой цены на земельную ренту, выплачиваемую классу землевладельцев. Например, через два десятилетия после нормандского завоевания Англии в 1066 году Вильгельм Завоеватель распорядился составить «Книгу Судного дня» (1086 год). Этот дополнительный налог был приватизирован в виде земельной ренты, выплачиваемой дворянству, когда дворяне восстали против алчного короля Иоанна (Джона) Безземельного (1199-1216). Великая хартия вольностей (1215 г.) и мятежи баронов были в значительной степени результатом стремления земельной аристократии избежать налогов и удержать ренту себе, переложив налоговое бремя на наёмных работников и города. Таким образом, земельная рента, которую они навязали, была наследием военного завоевания Европы полководцами, которые присваивали излишки урожая в качестве дани.

К 18-му веку попытки освободить экономику от привилегий по извлечению ренты и монополии на политическую власть, которые возникли в результате завоеваний, вдохновили критиков земельной ренты и обременительной роли аристократии («праздных богачей»). Эта критика превратилась в полноценную моральную философию, которая стала идеологией, приведшей в движение Промышленную революцию. Её политическое измерение выступало за демократические реформы по ограничению власти аристократии над правительством. Цель же состояла не в том, чтобы разрушить государство как таковое, а в мобилизации его налоговой политики, а также создании денег и государственных норм для ограничения хищнических платежей в пользу рантье.

В этом была суть «рикардианской социалистической» теории Джона Стюарта Милля и теорий американской эпохи реформ с её антимонопольными нормативными актами и регулирующими советами по коммунальным службам.

Налоговый фаворитизм для рантье и упадок стран

Что делает эти ранние дискуссии актуальными сегодня, так это то, что экономикам грозит гибель от синдрома новых рантье. Испания могла использовать огромные притоки серебра и золота после своих завоеваний в Новом Свете, чтобы стать ведущей промышленной державой Европы. Вместо этого слитки золота и серебра, награбленного в Новом Свете, протекли сквозь экономику страны, как вода через сито. Испанская аристократия постфеодальных землевладельцев монополизировала этот приток, разбазарив его на роскошь, покупку земель, кредиты и новые захватнические войны. Знать выжимала ренту из сельского населения и облагала непосильными налогами население городов, так что повсеместно царила бедность. Она уделяла мало внимания образованию, науке и технике, которые процветали в королевствах Северной Европы, более демократичных и менее задавленных тамошней земельной аристократией.

«Испанский синдром» стал наглядным примером того, чего следует избегать. Этот урок побудил экономистов определить различные способы, которыми богатство рантье — и поддерживаемая им налоговая и военная политика — препятствовали прогрессу и вели к упадку и падению разных стран. Декан Джосая Такер, священник и политический экономист из Уэльса, в 1774 году отметил, что очень важно, получают ли страны деньги путём продуктивных занятий своего населения или пиратством и просто грабежом серебра и золота, как это делали Испания и Португалия с такими ослабляющими результатами, при которых «очень мало рук использовалось для приобретения этой массы богатства... и ещё меньше предполагали удержать добытое».

Эта параллель всё ещё проводится и в наше время. В книге «Великий расчёт» (1991 г.) Джеймс Дэйл Дэвидсон и лорд Уильям Рис-Могг пишут о славных днях испанского «золотого века» (1525—1625 гг.): «Руководство испанского правительства было полностью подчинено заинтересованным сторонам, потребляющим налоги: вооружённым силам, бюрократии, церкви и знати.... Лидеры Испании сопротивлялись любым усилиям по сокращению расходов. ... С 1556 по 1577 год налоги выросли втрое. Расходы росли ещё быстрее ... К 1600 году проценты по государственному долгу достигли 40 процентов бюджета. Испания обанкротилась и так никогда и не восстановилась».

Несмотря на огромный приток золота и серебра, Испания стала страной с наибольшей задолженностью в Европе, причём её налоговое бремя было полностью перенесено на наименее обеспеченных, сдерживая развитие внутреннего рынка. Тем не менее, сегодняшние неолиберальные лоббисты призывают к такому же налоговому фаворитизму: не облагать налогом финансы и недвижимость, переложить налоговое бремя на рабочую силу и потребителей, сократить государственную инфраструктуру и социальные расходы и поставить управляющих рантье руководить правительством. Основное отличие от Испании и других постфеодальных экономик заключается в том, что ренту, выплачивавшуюся феодалам-землевладельцам, заменили проценты, поступающие финансовому сектору. Что же касается экономической дискуссии, то в ней нет никакого выделения дохода рантье как такового. Также не ведётся никаких обсуждений подобного упадка и падения стран. Неолиберальная лукавая болтовня — только о росте, автоматически растущем национальном доходе и ВВП, казалось бы, бесконечном ( ad infinitum ) , без какого-либо контроля корыстной политики сверхбогатых элит.

Основное различие между сегодняшним способом завоевания и таковым у Испании 16-го века (и Франции 18-го века) состоит в том, что в настоящее время он в основном финансовый, а не военный. Земля, природные ресурсы, государственная инфраструктура и промышленные корпорации приобретаются путём одалживания денег. Но цена этого завоевания оказывается такой же тяжёлой, как и открытые военные действия. Собственники недвижимости выплачивают чистую сумму арендных платежей в виде процентов банкам, а те предоставляют им ипотечный кредит для приобретения собственности. Корпоративные рейдеры также платят своими денежными потоками в виде процентов держателям облигаций, которые финансируют их поглощения. Даже налоговые поступления всё чаще предназначаются для выплаты кредиторам (часто иностранным, как в средневековые времена), а не для инвестиций в инфраструктуру, выплаты пенсий или расходов на восстановление экономики и социальное обеспечение.